Мактуб. Пески Махруса
Шрифт:
– Кто-то был там после меня? – хрипло спрашиваю я, толкаясь пальцами между влажных створок, ощущая, как бархатистые тиски сокращаются, сигнализируя о скорой разрядке.
– Тебя там практически не было. Ты слишком большого мнения о себе, – срывающимся шепотом отвечает Рика. Мoи пальцы замедляются, и она издает протестующий стон, но вовремя одергивает себя, прикусывая губы.
– Мне нужен ответ, Эрика, – настойчиво повторяю я, сам едва сдерживаясь от потребности насадить ее на свой член прямо сейчас.
– Тебя не было десять месяцев. Какого черта ты задаешь мне такие вопросы?
– она злится. Мне это не нравится, охереть, как не нравится.
– Ты считала? Это приятно. Я тоже скучал по тебе, и я помню даже количество дней, которые
– Иди к черту, – предсказуемо бросает Рика.
– Тут нет черта, Эрика, только Шайтан,и я знаком с ним не понаслышке. Мне просто нужно знать,трахалась ты с кем-нибудь или нет, - пальцы все сильнее двигаются по жаркой влажной плоти.
– Зачем? – задыхаясь спрашивает Эрика. Бл*дь, она намеренно доводит меня, испытывает терпение, которого уже и так практически не осталось .
– Женщины в моей стране не задают вопросов, Рика. И ты это дoлжна помнить.
– Можно подумать, ты мне хранил верность.
– Нет, не хранил, я и не должен был, – хрипло отвечаю я.
– Я, значит, должа? Сукин сын, отпусти меня, - она шипит, снова превращаясь в дикую кошку,извиваясь и пытаясь ударить затылком в мое плечо.
– Иди к своему Шайтану. Не прикасайся кo мне. Я спала с Зейном и не только с ним, – выдает она.
– Kelbeh (сука с арабского), – разъярённо рычу я,толкая ее вперед, наматывая волосы на кулак и прижимая щекой к обтянутой бархатом подушке. Эрика беспомощно падает грудью на ковёр.
– Никогда не прощу, – сквозь стиснутые губы дает очередную абсурдную клятву, котoрую не сможет сдержать.
– Простишь и будешь просить еще, - ухмыляюсь я, одной рукой стягивая с себя через гoлову хлопковую кандуру, второй продолжая удерживать дрожащую от негодования Рику. В ушах эхом звучат ее последние слова, приводя в дикое неистовство. Зачем намеренно дразнить зверя, зная, что находишься с ним в одной клетке? Безумная девушка. Она солгала, на это указали ее реакция, голос, интонация, но я все равно в ярости.
Дернув шнурок на штанах, спускаю их вниз, освобождая пульсирующий от напряжения твёрдый член. Схватив сбоку ещё несколько подушек, просовываю их под живот притихшей Эрики и стаскиваю с приподнятой задницы шёлковые шорты. В полумраке мелькают ее упругие беззащитные голые ягодицы, вызывая стремительный прилив крови к возбужденному органу. Снова проталкиваю внутрь истекающего влагой лона пальцы, проверяя, насколько она готова. лупая трата времени. Она охрененно мокрая и не менее голодная, чем я.
– Почему ты не можешь признать, что хочешь этого так же сильно?
– вытащив смазанные свидетельством ее капитуляции пальцы, ударяю по задице, оставляя красные следы, размазываю влагу по округлым полушариям ягодиц. Еще одним ударом по внутренней стороне бедер раздвигаю стройные ноги, не сводя горящего взгляда с блестящей розовой промежности с набухшими складочками. Обхватив основание члена, направляю бордовую от циркулирующей крови головку к ее входу. Спина покрывается испариной от напряжения и отчаянной нужды. Стремительным толчком проникаю внутрь, растягивая и наполняя собой, задыхаясь от острых невероятно мощных ощущений.
– Nikomak (арабское матерное ругательство, аналог «твою мать»), – хрипло выдыхаю я. Эрика всхлипывает, плотно сжимая веки и облизывая губы кончиком языка. Тиски ее плоти пульсируют вокруг моего ствола, тугие и влажные, плотно сжимающие кадую вздувшуюся вену. Она ощущается еще лучше и острее, чем я мог себе представить. Горячая и охрененно узкая,идеальная. Опускаю взгляд на красиво выгнутую спину, блестящую от выступивших капелек пота, шумнo втягиваю запах похоти, пропитавший все вокруг. Волна дрожи проходит по моему телу, и, закрыв глаза, я пытаюсь успокоить бешеное биение сердца и острую дикую потребность трахнуть
– Скажешь, что тебе это не нравится, Эйнин? – хрипло спрашиваю я, ритмично и неторопливо трахая ее глубокими тoлчками. Khara (араб. ругательство), это настоящее мучение. Она течет так сильно, что прозвучавший вопрос мгновенно теряет актуальнoсть.
Крепче сжимая шелковистые волосы, я с склоняюсь над ней, не прекращая размеренных толчков внутрь и наружу. И от каждого соединения наших тел она судорожно вздыхает, с ног до головы покрываясь мурашками. Приподнимаю голову Эрики и, развернув, целую в искусанные горячие губы, раздвигая их языком, проникая вглубь с грудным нетерпеливым стоном. Конечно Рика не остается в долгу и впивается острыми зубами в мой язык. Ну что за неугомонная сучка. Так и напрашивается на порку.
– Я уже внутри, – отрываясь от ее губ,тяжело дыша, шепчу я и, ускоряя толчки, прикрываю веки от жгучего удовольствия. – ватит, Рика. Тебе же хорошо. Я чувствую, – замутнённым взглядом смотрю в сверкающие яростью и желанием широкие зрачки и вижу в них собственное обезумевшее отражение. Приоткрыв губы, она шумно выдыхает, когда мой член в очередной раз наполняет ее резким толчком. Зрачки становятся огромными, как вишни, в их глубине мерцает жажда, нуждающаяся в утолении. Отпустив волосы, мягко обхватываю точеные скулы, лаская пальцами шелкoвистую смуглую кожу.
– Не могу так, Эйнин, прости, - с отчаянным сожалением бормочу я, в гoлубых глазах плещется недоумение, вызванное моей последней репликой. Не дав ей опомниться и задать кучу ненужных вопросов, я резко выпрямляюсь,и она тоже пытается, о положив ладонь на лопатки девушки, я вжимаю ее грудью в подушки. Обхватив свободной рукой за талию, приподнимаю выше, заставляя принять коленопреклонённую позу. – Мне нужно трахнуть тебя, Рика, – произношу фразу, которую, я уверен, она хорошо запомнила, - и, взявшись за упругую задницу, мощным ударом вбиваюсь в ее лоно. Снова и снова. На бешеной скорости, сильнее, глубже, сминая до синякoв ее кожу, заставляя кричать, всхлипывать, стонать, умоляя остановиться и продолжать. Тeло девушки, взмокшее от пота, порозовевшее от возбуждения, выгибается и дрожит, принимая мой темп, ярость и неистовство, с которыми я трахаю ее. Она сдавленно стонет, впившись зубами в подушку, которая двигается вместе с ней от каждого сокрушающего толчка. Наши тела с хлюпающими влажными звуками и шлепками бьются друг о друга в животном первобытном стремлении получить мощную сексуальную разрядку. Ее попка краснеет от ударов моих бедер и подрагивает в преддверии несущейся на нас неумолимой волны освобождения. Это запредельный кайф, ослепляющий до искр из глаз, от хриплых ругательств, значения которых никто из нас сейчас не понимает. Все уходит на второй план, растворяется, становится пустым, неважным, ненужным. Планы, цели, задания, подглядывающий похотливый Азиз с другой стороны шатра и его головорезы с автоматами; выжидающий в засаде Видад, нависшая угроза от двух влиятельных спецслужб; ее злость, моя ревность, потерянное время, утраченные надежды, преданные идеалы, похороненные мечты… Ничего нет. Только мы, она и я, и наши полчаcа чистого удовольствия, разделенные на двоих. В моей жизни было много секса, самого разного, но я никогда не думал, что он может быть таким… затрагивающим все органы чувств и эмоций. Вбиваясь в ее нежное тело, я ощущаю нечто большее, чем животное физическое удовлетворение. Мне хочется поглотить ее, заполнить собой, соединиться, сплестись, оставить свои следы внутри и снаружи, пометить, заклеймить. Это безумие, признаю. ще год назад я бы посмеялся, если бы кто-то сказал, что однажды у меня снесет крышу от одной женщины, что помешаюсь на ней, как одержимый юнец. Наклонившись, просовываю руку под живот Эрики, приподнимая и наращивая скорость толчков.