Малайсийский гобелен
Шрифт:
– Сначала будет черная лошадь, спускающаяся с облаков, затем начнутся земные неприятности.
– В таком случае, я попытаюсь не смотреть вверх.
– Я бы посоветовал тебе внимательней смотреть по сторонам,- резко произнес он.
В свое время он опекал мою мать и бабушку. Тайны, которые он постигал и которыми обладал, связывали воедино повседневную жизнь малайсийцев на протяжении тысячелетий. Мне было жаль, что я не сохранил лишней монеты на кусок хлеба. Попрощавшись, я вышел с чувством едкого раздражения, которое некоторое время никак не покидало меня. Мне чудилась вонь козла.
Осада города турками никак не влияла на разыгравшуюся драму принца Мендикулы и его неверной принцессы. Все еще преследуемый хотя и ослабшим запахом козла, я прошел главными воротами Чабриззи и приготовился вновь предстать перед заноскопом.
Армида уже была здесь. Она выглядела как всегда свежей в прекрасном платье, которого я никогда до этого не видел. Рядом с Армидой стояла Бедалар, с ними оживленно беседовал де Ламбант. Мы тепло поприветствовали друг друга.
– Я хотел сам познакомить тебя с Армидой,- сказал я Гаю.
– О, я подумал, что ждал этого достаточно. А ты, я вижу, сегодня малость не в себе?
– Ты когда-нибудь видел черных лошадей, скачущих по крышам домов?
Вскоре к нам присоединилась, искоса взглянув на меня, Летиция.
Я направился к менее обаятельной компании, состоявшей из Бонихатча, который отрабатывал выпады деревянным мечом, согбенного Отто Бентсона, Солли и еще одного помощника, неуклюжего мужчины-мальчика по имени Рино. Мы должны были играть сцену, в которой генерал Геральд договаривается с Джемимой и уводит ее в лес. Бентсон наблюдал за всеми необходимыми приготовлениями.
Заметив мое появление, Бентсон велел остальным продолжать работу, а меня отвел немного в сторону.
– Неужели вы, наконец, хотите показать мне готовые слайды?
– спросил я.
– Прошу тебя, не настаивай на этом - это слишком деликатный вопрос.
– Тогда в чем дело?
– Как у тебя настроение сегодня, Периан? Ты ничего не боишься?
– Я всегда бесстрашен, как и подобает генералу.
– Замечательно. Но речь идет не о роли храбреца в пьесе. Речь о том, что есть в жизни. Опасность подстерегает нас всегда и везде. Мы можем окончить свой путь на дне реки Туа с перерезанными глотками, даже если турки и не доберутся до нас.
– Вы задали мне вопрос, и я ответил. К чему эта проповедь?
– Не проповедь. Не думай об этом. Думать сейчас опасно в Малайсии. Через три дня придет праздник Рогокрыла - тогда чернь прекратит думать и будет пьянствовать. Но люди, стоящие у власти в Малайсии, всегда мыслят трезво - будь то день или ночь, праздник или беда.
– Что это за жуткий тип в черном сюртуке, который был вчера в галерее?
Старик бросил на меня настороженный взгляд из-под кустистых бровей.
– Тебе лучше ничего не знать о нем. Выбрось его из головы.
– Я знаю, что он из Высшего Совета. Меня не заботит его внешность. Я хочу понять - это из-за него вы не показываете нам процесс меркуризации?
– И этого тебе лучше не знать. Поговорим о других делах.
Он откашлялся.
– Послушай и не обижайся на то, что я собираюсь сказать. Златороги мои друзья. Я знаю о них в тысячу раз больше, чем о тебе. Поэтому беспокоюсь за них. Не валяй дурака с Петицией, потому как будешь иметь дело с ее дядей Жозе и со мной. И тебе придется пожалеть об этом.
– Валять дурака? Что вы имеете в виду? Вы считаете, что если я покормил ее сестру и пытался заказать для себя рубашку, то совершил что-то ужасное? Какое вам до этого дело? Или ее дяде? Вы думаете, что если я играю в вашей никудышной пьесе, вы будете командовать мною?
– Жизнь - это подчинение командам. Я уже тебе сказал, что о Златорогах я знаю в сотни раз больше, чем о тебе. И все, что я хотел сказать по этому поводу, я сказал.
– Вы сказали более, чем достаточно. Он кивнул головой и продолжил:
– У меня есть еще одно весьма важное сообщение для тебя. Его прислал мой могущественный и богатый господин. Необходимо, чтобы ты явился во дворец Эндрюса Гойтолы во время полуденного отдыха. Именно там, а не здесь, перед моим заноскопом, ты испытаешь свое бесстрашие.
– Я буду там, если это необходимо. Вы о многом наболтали ему?
Он вдруг сбавил тон и стал говорить доверительно, как тогда, когда впервые показывал мне свой заноскоп.
– Послушай, в юности за революционные взгляды и речи меня вышвырнули из Толкхорна. С тех пор, заверяю тебя, я не увлекаюсь болтовней. Я держу язык за зубами в Малайсии.
– Появление "черного сюртука" из Совета вчера вечером убедило меня, что назревают серьезные дела. Не считай меня дурачком. Что ему надо было в галерее Гойтолы?
– Я уже сказал тебе - это не твое дело,- быстро ответил Бентсон.- Этот человек - дьявол. Я могу только сказать, что присутствие османской армии у нашего порога улучшило положение моего господина в несколько раз, настолько Совет обеспокоен турками. Короче - задача тебе поставлена. Теперь надо действовать.
– Бездействие всегда было самым главным оружием Малайсии - ив мирное, и в военное время. Именно бездействие помогло Малайсии выжить за два миллиона лет своего существования.
Подошел Бонихатч с закатанными рукавами и ухмылкой на лице. Он легко и бесцеремонно вмешался в разговор.
– Так оно и будет. Совет опять постарается положиться на естественный ход событий, Отто. На их стороне - чума, уже не первый раз в истории. Собачья звезда - Сириус - находится в одном доме с Солнцем, и чума снова стала набирать силу.
– На этой неделе на кладбище св. Брагата было похоронено десять человек, умерших от одной только чумы,- заметил я.- Но это не защитит нас от турок.