Мальчик с сердцем цвета индиго
Шрифт:
– Папа, я люблю дочь юриста Фаравиндада, возможно, ты его знаешь или слышал о нем. Ее зовут Хилай. Ее ты тоже видел в нашей лавке много лет назад. Ты говорил, что я могу вернуться к этому вопросу в любой момент. Вот я вернулся. Я могу сам накопить средства на нашу свадьбу и на дом. Я теперь зарабатываю неплохо на продаже картин, которые сам рисую. Да, я вновь рисую, и мои картины мне приносят в месяц почти в 2 раза больше дохода, чем моя работа в магазине. Но я не отказываюсь от ведения магазина и твоего бизнеса. Я это сказал к тому, что могу и сам обеспечить себя и помогать вам.
Илан продолжал сидеть напротив отца. После вчерашних слез и ночи без сна он выглядел очень измученным, но решимость в нем была такая,
Отец ничего не ответил сыну. Оставил свою чашку и газету и с поникшей головой и сутулой спиной ушел к себе в комнату. Весь этот день и последующие дни его мысли, словно заевшая пластинка, так и крутились по циклу: «Что будут думать люди, узнай они, что Илан зарабатывает на картинах. Отучился в университете, а занимается мазней красок по бумаге, и за это еще и ему платят. А еще и собирается жениться на девушке, отец которой поклоняется огню. Нет, однозначно с Ашером все было еще не так плохо. И друзья особо ничего не говорят, и людская молва по городу не очень мучает, так как сын— успешный человек, сам создал свою жизнь и ведет ее. И супруга его прекрасно наравне с ним работает. Нет-нет. Ашер молодец, а вот что будет с Иланом… Что с ним будет…»
Последующие почти полторы недели были для всех адскими в доме Исмаила. Отец семейства молчал. Иногда, когда Ханна слишком сильно плакала, он пил и мог съесть пару ложек еды, которую приносила в спальню его супруга. И все время сидел в своей комнате. Ни Ирит, ни кто-то другой не могли его уговорить поесть или пить нормально. На вопросы он не отвечал, как будто его и не было с ними в доме. Так прошло почти десять дней. Между собой в семье никто не поднимал разговор о случившемся, все знали уже, что Илан сообщил свои планы на жизнь отцу. Но никто: ни мама, ни Ирит с Ниссимом, ни Идит по телефону с ним не поднимали этот вопрос. Амирам с Иланом не разговаривал ровно столько же, столько и отец. Он не был зол на Илана, он просто не знал, как себя вести. Поэтому решил вовсе не приезжать домой все эти дни. Один раз за эту неделю приезжал Ашер в город и встречался вне дома с братом и семьей. Он поддержал Илана и попросил просто подождать и не делать поспешных выводов, а главное, не сдаваться.
– Илан, просто пойми, он сейчас тебя не понимает и злится, но потом со временем и меня он примет, и тебя. Поверь мне, и перестань так переживать. Он просто хочет добиться своего таким путем. Ведь, прогнав меня из дома, он ничего не добился и поэтому очень хорошо понимает, что с тобой надо другим путем поступить.
– Ашер, я боюсь! Боюсь за его здоровье! Я боюсь, что он не злится, а ему больно и он вовсе уйдет в себя. Понимаешь меня? – полностью растерянный молодой человек пытался хоть где-то найти разгадку на свои мысли.
Илан стоял у окна в кафе рядом со столиком, где сидел Ашер. Но не мог сидеть, не мог уже несколько дней найти себе место и не мог жить в таком режиме между двумя берегами. Он глубоко переживал за состояние отца. Ему было бы в сто раз легче, если бы отец от него отказался, разозлился и даже ударил! Но нет, его наказывали еще более больным и страшным путем. Его игнорировали, на него повесили жуткий темный груз вины и ответственность за чужую жизнь и здоровье. Теперь он понимал, почему Ашеру было так легко справиться со своим наказанием. И почему он не так волновался за отца. Потому что для него был выбран другой путь расправы. Еще не такой изощренный и не настолько искусный.
К концу своего срока молчания Исмаил начал приходить к мысли, что в нем все меньше страха за жизнь и будущее сына, но все больше злости и протеста за решение сына без его ведома и без согласия. Его мысли почти всецело занимали идеи, как пресечь и прекратить все это. Он уже понял, что готов сыну простить его занятие рисованием, выбирая из двух зол, но женитьбу точно он не готов был принять. С этим что-то надо было делать, и так, чтобы тот сам отказался от этой мысли. Последние два дня Исмаил, изрядно проголодавшись, даже ждал, когда придет Ханна с угощениями, но отказывался ради того, чтобы Илан сам пришел к нему с поиском компромисса. Но сын все задерживался.
Всю эту неделю Илан не встречался с Хилай. Он наказывал сам себя. Он не мог радоваться жизни и вдыхать свое счастье через несчастье и боль отца. Он бы никогда не смог так поступить с чужим человеком, а с отцом тем более. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что раскрыть карты было уже просто необходимостью. Но с каждым днем пейзаж его жизни и счастья в длинном бирюзовом платье с коралловыми украшениями становился тусклее и как будто выцветал под яркими лучами жгучей боли.
Хилай все понимала и чувствовала. Она понимала, что ее океан в состоянии полного штиля и не посылает никакой волны вести – значит, так надо. А она умела ждать. Она встречала Товат и Дова и ни одного намека на вопрос о состоянии Илана не задала им. Она будет ждать, пока он сам не придет, пока он сам так решит. Если что-то было бы действительно страшное, то друг бы сам сообщил ей. Но он себя вел абсолютно как обычно при встрече. Из этого Хилай сделала вывод, что вопрос гораздо глубже, Дов не знает ничего, следовательно, это решение Илана.
В один из этих дней Исмаил просто выехал с утра из дома. В это утро дома были Ханна и Илан. Он, ничего не сказав, оделся и уехал куда-то. Он нашел решение своей проблемы и решил узнать у своих друзей про известного юриста Фаравиндада в городе, узнать, где он живет и как можно с ним повидаться. Он и раньше слышал о нем, но не знал его лично.
После того, как он выяснил все подробности, он позвонил по телефону в дом юриста. Ответила его супруга, сообщив, что Фаравиндада дома нет, он в отъезде по работе в другом городе и будет только завтра. Исмаил согласовал встречу с хозяином на вечер на следующий день.
Дома Исмаил заметил, что в сборе все его дети за исключением Ашера. В этот момент ему стало досадно за свой необдуманный поступок со средним сыном. Но, подумав, он опять переполнился злостью и непринятием такой самовольности со стороны детей. Он бы никогда в своей молодости не смог себе позволить такие выходки. Ведь он вырос в тех рамках и правилах, в которых росли все его предки, ведь есть же нить жизни, которая тянется и несет с собой традиции, законы и сам смысл жизни. Ее нельзя вот так легкомысленно обрывать. Нарушая эти законы, можно потерять свои корни, свою культуру и себя в целом. Он старался всеми своими силами сохранить эту нить необорванной. Если бы Амирам уже смог одарить его внуками и наследниками, но и там все против него, против Исмаила.
За ужином Исмаил был почти в довольном состоянии, так как он знал, как можно эту ситуацию уладить. Он узнал, что действительно этот юрист с большим именем и отличается высокой нравственностью, а про дочь его узнал, что к ней, со слов его близкого окружения, сватается некий успешный доктор из далекой страны национальности самого Фаравиндада. По его мнению, это было прекрасное решение двум отцам собраться и спасти ситуацию. Прекратить неловкую и опрометчивую игру их детей холодным разумом, без эмоций и с родительской сберегающей любовью и мудростью. Он даже перекинулся парой фраз со всеми в доме и ушел к себе вновь в спальню обдумывать завтрашний разговор. Семья долго находилась в недопонимании, но все были счастливы. Все, кроме Илана. Ему казалось, что это только начало настоящего конфликта. Он не мог понять свои чувства, но отчетливо где-то в глубине его души было написано, что это только начало пути.