Шрифт:
Пролог
История эта древняя как мир. Она циркулирует на Земле из столетия в столетие и встречается в разной интерпретации. О ней столько написано, столько сказано, столько пережито, но никогда не бывает лишним еще раз взглянуть на нее с другого угла и взглянуть на ее старые, знакомые и зачитанные подробности на новой волне чувств. История эта называется Жизнь, и основной герой в ней – Любовь. И встречается Она чаще всего там, где сходятся два края мира.
На берегу теплого, тихого бирюзово-синего моря сидела молодая пара. Красиво сложенный молодой человек с загорелой под ярким солнцем кожей цвета свежего темного гречишного меда, кудрявой головой с густыми темно-коричневыми волосами и девушка, облокотившаяся на его колени своей тонкой хрупкой спиной, с голубыми глазами, глубокими, как воды моря, и локонами цвета песка с белым перламутром. Они улыбались друг другу и о чем-то мило вели свою непринужденную беседу, но примечательнее всего были их взгляды друг на друга. Ровно также в этот момент смотрели друг на друга небеса ярко-лососевого цвета с заходящим ярким, ослепляющим солнцем и море, согревшееся под его лучами и отражающее небеса как зеркало глубокого лазурно-синего цвета.
Взгляды пары сочились теплотой и нежностью, пониманием и единством мыслей, словно полное отражение внутреннего мира друг друга, что смотрелось еще более экзотично, учитывая их полное противостояние во внешнем. Девушка внезапно громко засмеялась и игриво произнесла:
– Ладно, а если… а если я стану деревом?
– Тогда я буду твоей тенью!
– Ммм… Хороший ход! А если птицей? Высоко летающей над горами?
– Буду воздухом,– отвечал с нежностью проникновенным голосом молодой человек. С каждым его ответом его глаза того же цвета, что и волосы, становились как будто шире, а зрачки напоминали девушке некий огромный мир, вселенную, наполненную бесконечной любовью.
– Тогда я бы выбрала в своей следующей жизни родиться мужчиной! – широко и торжествующе улыбнулась хитрой улыбкой девушка, решив, что теперь точно не оставила ему выбора.
– А я буду рожден тогда девушкой… – с иронией, печальным голосом произнес молодой человек, и оба засмеялись во весь голос.
Глава 1
Каждое мгновение на Земле появляются новые жизни. Это капельки бесценной стихии огня, воды, земли и воздуха. К великому человеческому несчастью, несмотря на огромный багаж опыта и длительности существования, мы, люди, не научились все еще ценить этот кусочек драгоценного подобающим образом. Но дар этот посещает почти всегда и всех, а ценность приходит иногда с годами, но это при лучшем раскладе.
В этот день в одной далекой точке мира семье Исмаила, хозяина маленького магазина в самой посещаемой туристами части исторического города, и его жены Ханны был преподнесен пятый по счету дар – капля чистой, прохладной, немного сдержанной и чуть менее эмоциональной, чем частички других стихий, воды. Мальчику отец семейства решил дать имя Илан, что означало «дерево». Исмаил, невысокий, плотного телосложения молодой мужчина, очень ждал появления сына на свет, так как считал, что старшие два не очень годны для поддержания жизни его детища, его бизнеса. Нежно взяв сына на руки, отец произнес игриво строгим голосом: «Ну вот ты точно будешь не маминым сыночком, а вырастешь большим, сильным мужчиной, каким должен быть сын Исмаила!»
Немного стоит здесь опередить события, раскрыть бы папе глаза на происхождение его пятого ребенка, на состав его сердца из капель глубоких морей и океанов, вобравших в себя самые прохладные и чистые ноты, на тот цвет индиго, который так и освещал прожектором весь потолок маленькой палаты, куда его переместили с мамой после его появления на свет. Стоило одного лишь зоркого взгляда, и можно было бы предугадать всю предстоящую мягкость этой прекрасной, тонкой натуры, наполненной самыми разными оттенками: от полупрозрачного небесно-голубого цвета капель дождя, падающих в море, до самого глубокого оттенка берлинской лазури. Можно было бы без малейшего колебания понять, что этот малыш будет расти как дерево, пустив корни глубоко в землю, и питаться глубокими водами, утоляя жажду своей же стихией. Что, видя моря и озера, он будет терять всякую связь с миром и окружением и будет целиком поглощен могущественными волнами. Можно было бы понять, что он рожден созерцать и создавать красоту. Но отец этого всего не видел, он был слишком вдохновлен тем, что, наконец, сможет удовлетворить свои ожидания по поводу идеальности мужского образа в своем сыне. Того образа, который передается из поколения в поколение без всякого права существования разнообразия и отхождений. Исмаил был словно слепой, которому освещали путь под ногами пламенем свечи, чтобы тот не оступился…
В противовес отцу мама, взяв на руки своего сына, была удивлена глубине цвета его глаз и, уже сразу прочувствовав всю бескрайность души своего малыша, поняла, что этот цвет не сменится с возрастом ни на какой другой и насколько ее Исмаилу придется поменять со временем свое отношение и к старшим сыновьям, и к этому мальчику. Ну а для себя приняла безропотно всю свою будущую роль проводника и защитника тонкого мира своего мальчика.
Время шло, как и во всех обычных семьях, долго и со своими ускорениями, замедлениями и остановками. Илан рос очень спокойным мальчиком. Старшие братья и две сестрички были очень заботливыми и помогали и маме в домашних делах, и братику расти в безопасности и познавать радости жизни. В связи с существованием такого большого разнообразия маяков в жизни Илану не приходилось познавать беду одиночества, плачи и грусти из-за недостатка внимания и любви. Так он от мамы, братьев и сестер познал свой первый урок в жизни: мир безопасен и очень интересен, а мне в нем все дороги открыты. Отца дома часто не было, и, приходя домой, он часто был занят своими делами. Илан в нем видел некую фигуру, на которую можно опереться, он все знает, и фигура эта значимая для всех. В минуты отдыха отец брал его на руки и вскидывал в воздух, отчего захватывало дух. Жутко было страшно, но и приятно. Мальчику это нравилось, но ближе пока он не сумел с отцом пообщаться, а для этого еще вся жизнь была впереди.
В воскресенье семейство собиралось в гости к старому другу отца в большой старинный дом за городом. Детям очень нравилось посещать дядю Ади, так как в его доме можно было всегда найти красивые старые украшения, светильники, ткань и, самое важное, скромные места для любимой игры и спрятаться от всех глаз. Мама была рада любому выходу из дома, а особенно к подруге, с которой можно было без слов общаться обо всем на свете. Ханна надела свое оранжевое любимое платье. Женщина была небольшого роста, с выраженными природными изгибами, которые точно описывали ее мягкость души и плавность действий. Она обратила внимание, что Илану не нравится ее платье, так как он долго смотрел на него и потом сильно заплакал, будто испугался яркого цвета. Маме пришлось искать другое платье, так как сын никак не успокаивался и не хотел идти к маме на руки. По приходе гостей все: и взрослые, и дети – готовы были понянчиться с малышом Иланом, и маме удалось немного забыться за чашкой чая с хозяйкой дома. Малыш, как и стоило того ожидать в его возрасте 7месяцев, очень любил все красивое не только созерцать, но и обязательно потрогать, а лучше попробовать на вкус. Он уже неплохо передвигался самостоятельно на животике и пытался приподняться, чтобы ползать. Тут его старшая сестра Идит взяла его на руки и поднесла к одному из ярких источников света, которые были повсюду в этом доме. Подбежали и другие дети и решили показать мальчику, насколько красиво переливаются цвета бисера, которыми обшит плафон. В комнате была полутень и немного темно, поэтому после включения лампы по стенам полилась полупрозрачная разноцветная ажурная картина. Все дети были в восторге от этой красоты. Немного поиграв с перемещениями светильника, заставляя эти огни на стене передвигаться в медленном вязком танце, дети наигрались и хотели уже разойтись и выключить лампу. Илан, вдоволь потрогав огни на стене, попросился ручкой к светильнику. Идит, как и остальные братья и сестра, всегда помогала ему и, оценивая ситуацию по безопасности согласно своему соображению, вела младшего малыша по жизни тропами удовлетворения его интереса и познания мира. Подойдя к столу, малыш резко схватил плафон ручкой.
До другой комнаты, где сидела Ханна с хозяйкой дома, донесся резкий крик и плач малыша, обе подруги прибежали на зов. Взяв сына, молодая женщина попыталась первым делом понять масштабы оказания помощи, параллельно все дети наперебой рассказывали о случившемся несчастье. Мама посмотрела ручку малыша, поняла, что нет особой нужды в какой-то быстрой помощи, и успокоила его, дав грудь, – самое лучшее лекарство от всех болей и невзгод в этом возрасте. Малыш же, успокоившись, сел у мамы на коленях и взглянул на красивый светильник, и так он познал второй урок в своей жизни: желание обладать красотой, возможно, будет причинять боль.
Илан рос и развивался, и никто не заметил, как прошел его первый год жизни. И вот наступил его день рождения. Отец в эту честь, как и всем старшим детям, устроил большой праздник. С этих пор он уже мог позволять себе начинать разговоры о том, что Илан – мужчина. А в его понимании— настоящий мужчина! Гостей было очень много, дети все, от мала до велика, играли во дворе. Женщины вели свои беседы, мужчины – свои. Как и полагается на настоящем празднике, каждый получал удовольствие, не мешая другому. И вот настал момент задувания единственной свечи на торжественном торте. Отец взял сына на руки и поднес к столу. Илан уже видел неоднократно, что надо делать с этой мягко плавающей оранжевой струйкой жидкости в воздух, но сам еще не умел создавать то волшебство, что заставляет ее танец прекратиться и исчезнуть. И он был бы рад и далее наблюдать за этой красотой, а ему со всех сторон и родители, и братья, и сестры, и гости— все в один голос говорили то слово, что у него ассоциировалось с прекращением жизни этой диковины. Внезапно папа засмеялся и задул за него свечку, что довольно сильно расстроило его, но, как и полагается малышу в этом возрасте, да и еще долгие годы вперед, ничего не сказать о своих чувствах. Просто принять как течение жизни. Принять как сверху сказанное. Принять как стену, через которую никак не пройти насквозь, даже если очень хочется выйти на улицу, преодолев ее именно тут, посредине. Он только вздохнул. Заметила только мама и уже достаточно подросшая, очень чуткая и проницательная Идит. Ирит же, как и полагается цветку, была еще более мягкой, чем младший братик. Она указания отца принимала как законы вселенной. Поэтому она не заметила это разочарование в силу и возраста, да и будучи более повзрослевшей, скорее, закрыла бы на это глаза.
Этот урок жизни очень хорошо уже был знаком мальчику, и он был одним из тех, что заставляли его чувствовать неприятные, иногда взрывающие изнутри волны негодования. Бывало, он громко начинал плакать от этой волны возмущения, но если с мамой, сестрами и братьями была помощь, поддержка, сочувствие тому, что ему против его воли и желания перечили, то с отцом это было обычно ситуация со стеной, которую не пройти. Этот урок жизни можно было описать одним словом – лишение. И преподавал его именно отец чаще всего, в те редкие минуты своего пребывания с мальчиком.