Мальчик в больших башмаках
Шрифт:
– Я врач,- сказала Зинаида Сергеевна, раздумывая, передать письмо или нет.
– У вас есть диплом?
– спросил человек в позолоченных очках. Это был Макс. Другие офицеры молча рассматривали ее.
– Нет,- ответила Зинаида Сергеевна.
Наступил решительный момент. Если ее отправят, больше повода для встречи не найти.
– Но у меня есть рекомендация. Вот, пожалуйста.
Макс развернул письмо. Зинаида Сергеевна заметила, как дрогнула его рука. Он остро глянул на нее, потом вдруг стал поправлять очки.
– Что, Макс, это хороший специалист?
–
Макс ответил не сразу. Он еще раз осмотрел с ног до головы Зинаиду Сергеевну.
– Да, рекомендация вполне приличная,- сказал наконец Макс. Видно было, что он старается взять себя в руки.- Но мне хочется задать вам, фрау, несколько вопросов.- Он выразительно посмотрел на своих коллег.
Врачи одни за другим вышли.
Вы поразили меня своей отвагой, фрау.
Я думаю только о сыне.
– Этого письма больше никто не читал?
– Нет.
– Его нужно немедленно уничтожить.- Макс достал зажигалку.- Ради Ганса я сделаю все.
Он еще раз прочел письмо. Потом поджег его и бросил в печку.
Договорились встретиться через пять дней в том же буфете на вокзале, где встретились в свое время Нина, Карл и Ганс, Кляйншмидт.
БЕГЛЕЦ ИЗ КАТЫНИ
В окно осторожно постучали. Зинаида Сергеевна вскочил с постели: «Наверно, Макс».
Анастасия Ивановна тоже проснулась, но не разрешила открывать дверь.
– Погоди…
Прислушалась. Снова кто-то постучал. «А что если Маке выдал?» - мелькнула мысль.
– Свой. Гитлеровец бы за это время дверь выломал. Надо впустить.- Хозяйка пошла открывать.- Кто?
– донесся его голос из сеней. Тотчас послышался ответ:
– Свой, пани, откройте.
Зинаида Сергеевна припала ухом к перегородке. Разговаривали уже в сенях.
– Не бойтесь меня. Я весь день пролежал в вашей картошке. Следил, нет ли у вас немцев…
– Кто вы такой?
– Поляк. От фашистов бегу, к вашим…
– Из самой Польши?
– Нет, пани, нас везли. Я с транспорта бежал.
– Ну так и беги себе на здоровье. Я тут при чем?
Костюм, пани… Я дам хороший. А мне дайте цивильный костюм.
Вошли в кухню. Анастасия Ивановна зажгла коптилку. У порога стоял исхудавший мужчина в добротном офицерском мундире. Должно быть, этот мундир вызвал у хозяйки подозрения.
– Зачем же вам менять такой костюм на плохой?
– спросила она.
– В этом мундире меня задержат, панн. Я пленный. Тадеуш Боровский моя фамилия.
Анастасия Ивановна не раз видела пленных - голодных, измученных. Передать им хлеб - первое, о чем она думала при этом. Слово «пленный» вызывало у нее чувство сострадания н доверия. Словно чуяла сердцем матери, что ее любимый Петя погиб в плену.
– Есть хотите?
– Не откажусь. Хотя, признаться, я в вашем огороде съел несколько сырых картофелин.
Боровский умылся, сел за стол, расправил пушистые черные усы.
– Правда, последние дни нас немцы усиленно кормили. Три года мучили голодом, а то вдруг стали по-человечески кормить.
Анастасия Ивановна поставила па стол
– Хлеба нет, извините.
– Вам показалось подозрительным, что немцы вдруг к нам так подобрели,- продолжал свой рассказ Боровский.- Мундиры дали новенькие, неношеные.
– А вы что, польский офицер?
– В том-го и дело, что нет. Простой солдат. Разве батрак в панской Польше мог стать офицером? Я и в армию пошел за несколько дней до войны.
Тадеуш умолк. Несколько минут он жадно ел.
– Отобрали нас человек двадцать покрепче парией, дали мундиры, кормить стали как на убой. За что нам такая честь, думаем себе. Но мы хорошо знали гитлеровцев. Здесь что-то было не так. Потом один из нас пронюхал: повезут куда-то под Смоленск, в Катынь, где был до войны лагерь пленных польских офицеров. Ломали мы головы, зачем нас туда везут, да так ни до чего и не додумались.
– Еще подлить?
– спросила хозяйка.
– Не откажусь… Везли нас ночью, на машинах. Днем держали взаперти, приказывали спать. Едем, а мысль у пас одна: зачем немцам понадобилось пас в офицерские мундиры одевать и везти в Россию? Воевать против русских никто из нас не собирался…
Зинаида Сергеевна встала, приоткрыла дверь, чтобы лучше было слышно, что рассказывает поляк.
– Недалеко от вашего городка, в лесу, ехавшая впереди машина, свалилась в кювет. Нас вывели и приказали вытащить застрявший автомобиль. Темно было. Охранники нас осветили фонариками, но и сами себя при этом ослепили. Мне удалось уползти в лес. Но вот что меня поразило: машина, которую мы толкали, была нагружена трупами. Запах от нее шел такой, что работать было невозможно. Я слышал, как шофер сказал солдату из охраны:
– Пока я эту падаль довезу до Катыни, у меня кишки все выворотит. Пять раз тошнило.
Боровский отложил ложку.
Спасибо, пани. Если вы мне дадите костюм, я всю жизнь буду вам благодарен.
– Да уж придется выручить. Средненький мой, Сережа, такой же высокий и худой. Вам его костюм подойдет.
– Спасибо, пани!
– Боровский схватил ее руку и поцеловал.
НАШИХ ГОНЯТ!..
Пять дней ожидания показались Зинаиде Петровне вечностью. Все-все вспомнила она про Ванюшу за это время - от самого дня его рождения. Вот Ванюша с отцом возвращаются с речки. Она сердится:
– Завтрак остыл. Где вы пропадали?
– Так его же из воды не вытащишь, чертенка. Лезет в самое глубокое место. Ты гляди, Ваня, течение быстрое…
По вот отец куда-то исчезает. Ванюша один бежит к реке.
– Куда ты, Ваня?! Утонешь…
Вдруг появляется Анастасия Ивановна.
– Да не утонет…
Зинаида Сергеевна открывает глаза. Возле кровати действительно стоит хозяйка.
– Успокойся, успокойся, голубушка,- говорит она, присаживаясь на кровать.- Сколько матерей на земле сейчас слезами обливаются. Ох, война, воина! Кто ее только выдумал. Я бы всех, кто хочет вопим, выслала на дикий остров, дала им оружие - стреляйте друг и друга, если вам хочется.