Мальчики с плантации
Шрифт:
– Ха-ха… Нет, это не моя компетенция… Ты расскажи всё с момента приезда сюда, ну, туда, в хозяйство…
Виктор задумался.
– С момента приезда… У колледжа собрались с вещами, подогнали автобус, мы сели в этот автобус, три часа протряслись, приехали в этот населённый пункт… Туда приехали. В посёлок. В домике разместились. Старая школа бывшая, закрытая из-за малочисленности населения. Два больших зала, бывших класса. Ни кроватей, никакой мебели вообще – на пол покидали нам матрацы старые, грязные, не знаю из под кого, может, из больницы
Петрин молча посмеивался, качая головой, а Виктор продолжал сердито:
– Кормили мерзко. В столовой этой школы – вход с другой стороны здания. Туда приезжали на машине две толстые женщины в нечистых «белых» халатах с флягой чая и сумками нарезанного хлеба и масла. Это такие завтраки и ужины – бутерброд со старым хлебом и подпорченным маслом и тёплый жидкий чай. Мы сразу стали возмущаться таким кормлением!… А на полевом стане кормили и кормят хорошо! Ничего не скажу – порции большие. Оно и понятно – нас из одного котла с работягами кормят там, с механизаторами. Те плохого пайка не потерпят! На поле стали полоть лук, вон, все руки в пузырях. Трава огромная. И никаких перчаток тебе – всё ручками, ручками!… А спать нам не давали местные уроды… В итоге, к седьмому числу наступил предел нашему терпению…
– А в результате убийство, – заключил следователь.
– Среди местных ищите, они это, – уверенно заявил Виктор.
– Понятно, – Петрин внимательно посмотрел на Костина, спросил, как бы подводя итог беседе. – Значит, сегодня ты ничего нового не расскажешь.
– Я тогда всё рассказал.
– Ладно, – Петрин выключил диктофон. – Иди. Позови Усидского.
Виктор кивнул, немного торопливо поднялся со стула, стремительно вышел из кабинета в коридор, словно опаздывая куда-то, но здесь остановился. Чёртовы допросы! Вроде, ничего плохого не происходит, а очень неприятные ощущения… Пошёл медленно по тёмному коридору к выходу с открытыми дверями, откуда давило уличным зноем… « А руки мои в кандалах!»…
Отправив Усидского, он занял своё прежнее место, и задумался.
– Что там? – наклонился к нему его приятель Володя Левин.
– Всё по старому, – выдавил Виктор, и уткнулся лицом в сложенные на коленях руки… Можно было пошутить, мол, принуждают взять вину на себя за все преступления, скопившиеся в данном районном отделе, но жара не способствовала общению. И, вообще, просто хотелось домой. Как он не подсуетился со справкой! Можно было что-нибудь придумать – внезапную простуду там… Придумал: десять дней отработаю, и родители приедут и заберут. А ты эти десять дней ещё проживи! Декада – тот ещё срок!
Володя стал раскачиваться – он нервничал.
У всех студентов психика была на грани срыва от негодования и возмущения. Привезли, словно рабочую скотину: «Арбайтен!». Сука этот директор колледжа, а его младший брат-фермер, ещё большая сука – жадная мразь! Луковый король! Чиполлино чертов! Чтоб ты плакал всегда от лука своего! Урод!
Виктор, глядя в землю, вдруг ощутил дрожь в спине… Он
Усидский, вопреки своей фамилии, был страшно неусидчивым, но в этот раз он боялся шелохнуться, и стыдливо чувствовал, что подмышками у него стекают выступающие капли пота.
– Так почему в ту ночь вы решили выйти драться? – спросил Петрин.
– Они обнаглели. Драка могла произойти и раньше, просто нас сдерживала Калина Михайловна. А в тот вечер не смогла. Да что вы, не знаете – это везде так. Во всяком случае, в нашем регионе – днём студенты работают, а ночью дерутся.
– Кто убил Васильева?
– Местные. Они кашу заварили.
– Усидский, вы все поёте одну песню, – вздохнул Петрин. – Вы говорите, что местные во всём виноватее, а местные вас во всём винят. Ты считаешь это убийство непреднамеренным?
– Конечно. В той драке, вообще, могло быть много жертв. Драться шли с кусками железных труб, прутами, ножи были.
– Винтовка и два взрывпакета, – добавил Петрин. – Ты, лично, с чем шёл драться?
– Ни с чем.
Петрин усмехнулся. В «признательных показаниях» все выставляли виновными других, а сами были ангелами с крыльями.
Петрин заговорщицки понизил голос и чуть нагнулся вперёд, к Усидскому:
– Ну, а другие?
– Я точно не помню. У местных были жерди, взрывпакеты и винтовка.
– Я знаю. А что было у твоих приятелей?
– У кого что, я точно не помню. Ну, палки были, бутылки. У Костина был железный крюк.
Петрин оживился:
– Как у пирата из «Питера Пена»? И что, он его приладил себе на руку? Капитан Крюк к вашим услугам?!
Усидский усмехнулся.
Петрин построжал:
–А почему ты запомнил, что было именно у Костина?
– Он спит со мной рядом. Он ещё до драки облюбовал его, и хранил у себя под подушкой.
– Заранее приготовился. Так он стремился в драку?
Усидский заёрзал на стуле.
– Никуда он не стремился. Но он не трусил. Всегда был готов, но вперёд не лез.
– А ты?
– Я тоже.
– Кто же лез? – как бы удивился следователь.
– Местные.
– Ладно. Ну, а из-за чего они вам не давали покоя? Из-за девушек?
– Нет. Просто так. Наверное, им здесь скучно живётся. Одичали совсем в своей дыре никому не нужные. А мы студенты из города, значит, плохие. Но и девчонки сыграли не последнюю роль…
– Чем именно?
– Не могу сказать, – пожал плечами Усидский задумчиво. – Не знаю. Как дикари от их вида бесились. Мозг у них выносит. У местных. О-о, девушка!!! Видно, у них здесь с этим добром катастрофическая нехватка.
Петрин улыбнулся, согласился:
– Может быть… Это правда, что у вас были плохие условия отдыха? Ну, не про конфликты с местными ребятами, а, имею ввиду, бытовые условия…
– Отдыха не было вообще. Кормили, чем попало. Работать заставляли, как на каторге! Рабы на плантации!