Мальчишка ищет друга
Шрифт:
— О! — только и сказала она, увидев Шуру. Таня была удивлена не меньше его.
— A-а, да вы знакомы, я вижу, — догадалась Серафима Игнатьевна. — Наверное, в одной школе учитесь.
— Даже в одном классе, тётя Серафима, — весело сообщила Таня.
— Вот и покажи Шурику наше хозяйство. — И, повернувшись к Шурке, она объяснила: — Рассказчица из меня никудышняя, а Танюша всё покажет, не беспокойся. Ну, идите, ребята, а то у меня, видите, молоко сбегает…
Шурке не очень улыбалось быть в роли слушателя Таньки Калмыковой. Но отказаться он тоже не мог: боялся обидеть Серафиму Игнатьевну. Однако в звериной кухне было так интересно и Таня так весело рассказывала, что Шурка забыл о ссоре.
— Это расфасовочная, — рассказывала Таня. — Каждое утро здесь выдают корм для всех животных. Их несколько сот, но Серафима Игнатьевна и все рабочие хорошо знают, кто что любит…
Оказалось, в расфасовочной продукты раскладывали по мешкам. На каждом мешке написано, чей он. На одном мешке Шура увидел красную надпись «Слон», на другом — «Лев», на третьем — «Страус». Продукты в мешках лежали разные: девять буханок хлеба и килограмм сахара для слона, лук для страуса, а крупа — для ламы.
— Каждый получает свою порцию, — объясняла Таня. — Раскладку составляет сам директор, а звериный доктор и Серафима Игнатьевна помогают ему. Они знают, кому что нужно.
— А ты знаешь? — спросил Шурка.
— Сколько кому надо и что каждый любит?
— Ага.
— Нет, не знаю, — вздохнула Таня.
Ответ понравился Шурке. У него отлегло от сердца, и он впервые за многие дни посмотрел на Таню дружелюбно, без прежней настороженности. Хитрая Танька сразу это заметила и с ещё большим воодушевлением продолжала рассказ о звериной кухне.
— Вкусы у зверей, знаешь, какие разные! — говорила Таня. — Слон Малыш, например, больше всех съедает хлеба, сахара и веников, а белый медведь не может обойтись без рыбьего жира.
— Когда я был маленький, — вспомнил Шурка, — так и я любил рыбий жир.
— Интересно! — воскликнула Таня. — И я любила. А теперь ты любишь?
Нет, теперь Шурка даже запаха рыбьего жира не выносит.
— И я не выношу.
И они с облегчением посмотрели друг другу в глаза.
— Это правда, Шурик, что у тебя заболела твоя замечательная Белка? — спросила Таня.
— Да. Кто-то из ребят накормил её не то маком, не то луком, — не знаю чем. Теперь я сам буду ей готовить корм.
— Хочешь, будем по очереди дежурить? — предложила Таня.
Шурке было очень приятно, но он ничем не выдал своих чувств, а только сказал:
— Что ж, давай. Только ты ведь занята в своём коровнике. Там тоже, наверное, уйма работы.
— Ну и что ж! У меня ведь одна Зозуля, а у тебя целых сто кроликов, — схитрила Таня.
— Ста ещё нет, но скоро, пожалуй, будет.
— Вот видишь…
— А Варвара Ивановна не рассердится?
— Нет, она у меня хорошая. И я ведь не брошу Зозулю. Просто буду меньше гулять, тогда хватит времени и на Белку.
Вдруг она вспомнила, зачем они пришли в раздаточную, и воскликнула:
— Мы с тобой, Шурик, совсем заговорились. Ты помнишь, на чём мы остановились?
— Что белый медведь любит рыбий жир.
— Ага. А львы, оказывается, больше всех выпивают молока. Просто как кошки. Правда, смешно? И все животные, все птицы получают мел и соль. Особенно любит лизать соль верблюд…
— Конечно, — вставил слово и Шурка. — Он ведь привык есть растения на солончаках.
— Это правда. А я и не подумала…
Ребята перешли в другое помещение, где стояло несколько машин. Таня подошла к одной из них, включила ток и пустила воду. С грохотом завертелся барабан, перемывая свёклу, картофель и морковь, которые Таня и Шурка стали забрасывать в железное корыто лопатой.
Шурка знал, что овощи и фрукты надо перед едой мыть, но не думал, что даже зверям — какому-нибудь слону или ламе — дают только мытые овощи.
Рядом другая машина острыми ножами разрезала свёклу на тонкие ломти, и ещё одна машина — зернодробилка — размалывала овёс, ячмень и кукурузу.
А в мясной — большой комнате с цементным полом — на крюках висели целые туши. Дядя Ахмет, в брезентовом фартуке и старенькой тюбетейке, разрезал туши на мясорезке, каждый кусок взвешивал и бросал на железные противни. Как и мешки в расфасовочной, противни имели своих владельцев. На одном противне было написано «Гиена», на другом — «Пума», на третьем — «Лев». И каждый получал свою порцию мяса — один больше, другой меньше.
Все звери ели конину, кроме снежного барса, пойманного в горах Кавказа.
— Барс — зверь капризный, он ни за что не будет есть конину, — объяснил дядя Ахмет. — Вот и кормим его говядиной.
А белые медведи, выдры и ещё крокодилы любят полакомиться рыбой. Выдры и крокодилы глотают любую рыбу, а медведи привередничают и от мелкой рыбы отказываются — едят крупную.
— Теперь я покажу тебе самый важный цех, — сообщила Таня. — Только хорошенько вытри ноги.
Шурка немного потоптался на соломенном коврике у порога и вошёл в просторную светлую комнату, стены которой сняли белизной, а с потолка свешивались длинные липкие ленты для уничтожения мух.
У стены находилась большая плита, от которой веяло жаром. На ней стояли ярко начищенные баки, над которыми поднимался вкусный парок. Возле плиты ходила какая-то девушка. Шурка осмелел и спросил, что сегодня готовится на обед.
Девушка, стоявшая у плиты, улыбнулась.
— В этом котле, — сказала она, — мы варим суп для медведей…
— Разве медведи едят суп? — удивился Шурка.
— Ежедневно. Особенно они любят мясной суп, заправленный перловой крупой.
В большой кастрюле булькала овсянка. Её готовили для слонов. Для них же отваривали горох. А в другой кастрюле, поменьше, шипела молочная рисовая каша для попугаев.