Шрифт:
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Малахов курган. «Отстаивайте Севастополь…» На четвёртом бастионе. Батя. Колька-вестовой. Исчезновение Максимки. «Синопский бой». В офицерской землянке. Ночная вылазка. Французская мортира.
Ядро шлёпнулось в грязь. Колька отпрыгнул за каменную стенку и с ужасом ждал.
Секунда… вторая… третья… Куда-то исчез зловещий грохот бомбардировки - он слышал только шипение запальной трубки. «Сейчас трахнет!»
Но ядро не взрывалось. «Вроде, потухло?»
Колька осторожно выглянул. В канаве ничего не было. «Утопла», - облегчённо вздохнул он и - всё же с опаской - вышел из-за своего укрытия.
Гудела и вздрагивала земля. Казалось, от канонады раскалывается небо. Над Малаховым курганом висело облако порохового дыма, словно туман, с утра застилавший город, взобрался туда.
К Кольке подошёл знакомый мальчишка - Максимка с Матросской слободки.
– Бонба?
– спросил он, поглядывая на забрызганный грязью забор.
– Угу, - утвердительно кивнул Колька, - запальник грязью притушился.
– Сейчас притащу дрючок - достанем, - деловито сказал Максимка.
– Пошто?
– Снесём на Малахов, к пушкам. Я уже две оттащил…
Через несколько минут грязные, запыхавшиеся, уложив пудовый снаряд в корзину из-под рыбы, они зашагали в сторону Малахова кургана.
Шли напрямик, не разбирая дороги. Лезли по склонам оврага, цепляясь за мокрый колючий терновник. Корзину приходилось тянуть чуть ли не волоком. Размытая ночным дождём суглинистая земля уходила из-под ног.
– Взопрел, - учащённо дыша, но продолжая идти, сказал Максим, - тяжелющая, ведьма.
– Ага, - согласился Колька.
– А вдруг не подойдёт к пушке, бонба ведь чужая.
Максим его успокоил:
– Махора сказал: тащи - приспособим.
– Бонбардир?
– Номерной. Но он и самолично палить умеет. Знаешь какой матрос! За Синопский бой медаль у него. Весёлый такой и сильный. Я тебя познакомлю.
– Мой батеня тож при орудии, на четвёртом баксионе, - гордо сказал Колька.
– С корабля сняли?
Они уже выбрались из Аполлоновой балки и подходили к подножию кургана.
– А как же! Весь экипаж, - суветил Колька, уминая дорожную грязь босыми ногами.
Мальчишки подошли к заброшенному каменному строению. Когда-то здесь был пороховой склад, но, как только стало ясно, что враги намерены осаждать Севастополь, начальник обороны Корабельной стороны контр-адмирал Истомин отдал приказ перевезти все боезапасы на Малахов курган. Город готовился к обороне.
Колька и Максим хорошо знали укрепления, что за несколько дней выросли на кургане. Вместе с другими мальчишками, матросками и солдатками с Корабельной они таскали корзины с землёй, подносили ядра поближе к орудиям, поили защитников водой.
– Крепко жарит!
– сказал Колька.
– Сколько бонб-то попривозили из-за своей заграницы!
– Это что! У них, - Колька кивнул в сторону английских батарей, - пули особенные есть - летят и крутятся. Мне батеня рассказывал…
Мальчишки смотрели на вершину кургана. Там над оборонительной башней поднималось серое облако. Сквозь грохот канонады до ребят доносились звуки команд, стоны и крики раненых. Залпы врывались в общий гул, как удары прибоя о скалы. Это стреляли мортиры, снятые с затопленных кораблей. Слева горело какое-то строение, и едкий дым стлался по склону.
– Махора у седьмого орудия. Вертай левее.
– А вдруг прогонят?
– засомневался Колька.
Максим хотел было ответить, но сверху послышался свист.
– Ложись!
– закричал он.
Ребята скатились в какую-то яму. Ядро взорвалось, обдав их комьями липучей грязи.
– Пронесло.
– Побежали!
Мальчишки подхватили корзину и, ускоряя шаг, начали подниматься к укреплениям.
– Гляди, бонба!
– Колька указал вправо.
Невдалеке, наполовину ушедшее в землю, чернело ядро. Быстро раскопали.
– Эта потягше будет, - пытаясь приподнять чугунный шар, сказал Максим, - фунтов на шестьдесят.
– Две не утянем. Запомним где. Потом возвернемся.
Колька поднял обломок орудийного банника (им чистят, «пробанивают», ствол) и воткнул его в землю У ядра.
– Теперь не потеряется. Пошли.
Скоро они были на батарее, где служил Махора.
Максим искал его глазами, но в густом дыму различить лица было нелегко. Он пошёл к орудию, крикнув Кольке: «Погоди меня тут, я скоро!»
Колька остался один. Он прислонился к стенке какого-то блиндажа и стал разглядывать батарею.
Матросы давно посбрасывали бушлаты, многие были перебинтованы: сквозь разорванные тельняшки блестели чёрные от гари спины.
– Огонь!
Орудие, выплеснув огненный столб, откатывалось назад. Взбухали мышцы матросских рук - подтягивали лафет на колёсах. Быстро заряжали. И снова - огонь! Били прямой наводкой, не замечая взрывов английских снарядов.
Против Малахова англичане поставили две батареи восьмидюймовых орудий, отлитых в Ланкастере. Это была новинка артиллерийской техники - первые пушки с витым каналом. Они без труда доставали наши укрепления с расстояния пяти-шести километров. Многие укрепления уже были разрушены. Не успевшие слежаться земляные насыпи осыпались от взрывов - их укрепляли под градом осколков.
Мимо пронесли раненного в живот. Носилки были заляпаны кровью. Солдат жутко кричал…
Колька с нарастающим ужасом смотрел на этот ад. Только сейчас он начинал понимать, что скрывалось за дымом и грохотом Малахова кургана. Мальчишка попятился и упёрся в маленькое окошко, залепленное бычьим пузырём. Он прошёл вдоль стенки и по глиняным ступеням спустился в землянку - там никого не было.
На топчане одиноко горела свеча, тревожно колебалось пламя, и было удивительно, как оно до сих пор не погасло. На полу валялся перевёрнутый самовар. Колька хотел было поднять его, но в это время у землянки раздался крик: