Мальчишки-ежики
Шрифт:
Погоня
На рассвете, когда Живнин собирался снять засаду, на лесной дороге появилась двуколка с пегой лошадью. На ней прикатили два парня, о которых говорили мальчишки.
— Приготовиться! — шепотом скомандовал милиционерам Живнин.
Вкатив в ельник, парни привязали лошадь. Долговязый остался у повозки на стреме, а усатый с мешком в руках вышел на болото. Поглядывая по сторонам, он, пригнувшись, подобрался к поваленной ели и торопливо стал разбрасывать лапник.
Какой-то метки, видимо, не оказалось на месте, потому что усатый вдруг вскочил и побежал к повозке.
— Стой! — выбежав на болото, крикнул Живнин. — Стрелять буду!
Но первым начал стрелять из ельника долговязый. Пули просвистели где-то рядом. Живнин, укрывшись за толстым стволом сосны, крикнул милиционерам:
— Обойти, не выпускать на дорогу!
Но было поздно. Отстреливаясь, бандиты выкатили из ельника, и, нахлестывая коня, устремились к дороге.
— На коней! — приказал Живнин.
Один из милиционеров успел вскочить на коня раньше его и поспешил следом за повозкой. Николай бегом вывел своего Вихря на поляну, взлетел на него и помчался вдогонку.
Двуколка, поднимая пыль, неслась далеко впереди. Слышны были выстрелы. «Наш стреляет или они?» — не мог понять Живнин и гнал коня во весь опор.
Вскоре он заметил, как лошадь, на которой скакал милиционер, засбоила и, хромая, замедлила бег. Николай обошел ее слева и, вытащив из кобуры наган, дважды выстрелил. Затем прибавил скорости и начал настигать повозку. Расстояние между ними сокращалось.
— Стой! — вновь потребовал он. — Стой, стреляю!
Но его приказы на бандитов не действовали. Усатый продолжал нахлестывать ошалевшую лошадь, а долговязый, сидя к напарнику спиной, отстреливался из обреза.
На крутом повороте двуколка вдруг накренилась. Проехав на одном колесе, она зацепилась за валун и свалилась набок. Бандиты вылетели из повозки, но мгновенно вскочили на ноги. Они хотели было погнаться за лошадью, волочившей опрокинутую повозку, но одумались, кинулись в лес.
В том месте, где двуколка опрокинулась, на земле валялись рассыпанные патроны и — среди клочьев сена — две гранаты-лимонки.
— Не упускать усатого! — сказал Живнин подоспевшим милиционерам. — Постарайтесь взять живьем. Я иду за длинным.
И он с наганом в руке кинулся в погоню.
Усатый бандит, прячась за стволы деревьев, то и дело стрелял из пистолета. Он прикрывал заметно хромавшего напарника.
«Ранен или подвернул ногу? — не мог определить Живнин. — У него, кажется, никакого оружия не осталось».
Видя, что с напарником не спасешься, усатый прекратил стрельбу и помчался в сторону — к зарослям ольхи и березняка. Милиционеры устремились за ним, а Николай, понимая, что тот отвлекает погоню на себя, продолжал преследовать долговязого.
Бандит не просто хромал, а волочил правую ногу. Карабкаясь на косогор почти на четвереньках, он дважды падал и соскальзывал вниз. Живнин настиг его в седловине и с ходу сбил с ног. Но противник оказался вертким, он мгновенно поднялся и, выхватив из ножен финку, пригрозил:
— Сунься только, лягавый, кишки выпущу!
«Зачем лезть на рожон?» — подумал Живнин и, заметив, что штанина на правой ноге долговязого потемнела от крови, предложил:
— Брось нож! Тебя перевязать надо… Кровью изойдешь.
— Ишь добренький! — оскалясь, произнес долговязый и, сильно побледнев, повалился на землю. Он был без сознания.
Опасаясь, что бандит изойдет кровью, Живнин распорол его штанину и, выдрав полоску из нижней рубахи, перевязал продырявленное пулей бедро.
Стрельба уже умолкла. Живнин поднялся на вершину холма и стал вглядываться в лес. Милиционеров нигде не было видно, только у дороги стояли на привязи три оседланных коня, а много дальше за поворотом — пегая лошадь. Ее опрокинутая двуколка, видно, за что-то зацепилась на обочине.
Живнин окликнул помощников. Вскоре ему ответил один из милиционеров:
— Сейчас выйдем!
— Нужна ли помощь?
— Обойдемся-я!
Минут через пять из зарослей показались милиционеры. На зеленых ветвях они волочили безжизненное тело усатого бандита.
— Убили? — спросил Николай.
— Сам, гад, подорвался, — сказал пожилой милиционер. — Когда патроны кончились, он выхватил гранату и шумит: «А ну, мильтоны, назад! Не подходи!» Да, видно, передержал: в руке она у него и грохнула…
Погрузив мертвого и раненого на двуколку, милиционеры повезли их в больницу.
После доклада Живнина начальник Угрозыска спросил:
— Теперь что же — мельника и торговку будешь брать?
— Нет, — ответил Живнин. — Прошу разрешения их пока не трогать. Бандиты ведь не знают, что случилось с посыльными. Им придется вновь пользоваться связной и услугами мельника. Лучше установить наблюдение — может, они вовсе не из банды Серого.
— Да, да, конечно, — согласился начальник. — Надо найти людей, которые могут опознать бандитов. Только долго не тяни.
Из милиций Живнин отправился к Фоничевым и пригласил Матрешу и Трофима пойти с ним в больницу и поглядеть на взятых бандитов. Не те ли нападали на них?
Фоничевы неохотно собрались и пошли с ним. По пути Трофим осведомился:
— Если опознаем, лошадь и телегу мне вернут?
— А как же! Обязательно.
Матреше сначала показали раненого бандита. Она боязливо подошла к койке, поглядела на лежащего и, выйдя из палаты, растерянно сказала: