Мальчишки из Васильков. Повести
Шрифт:
Они поплыли рядом.
— Светится, — сказал Алешка.
— Вижу.
Их руки, рассекая воду, оставляли за собой зеленоватый след, будто воздушные пузырьки становились на какое-то время светящимися лампочками.
— Красиво, — восхитился Алешка, — таинственно.
— Да, — согласился Степка и вдруг сказал: — Кузьмы Петровича на острове нет. Он уплыл к Желтому мысу.
Они вышли на остров правее стрелки.
— Снесло все-таки, — сказал Алешка.
Степка
Шли молча, разговаривать ни о чем не хотелось. Степка шагал впереди, стараясь не забредать в воду, вслушивался в тишину и никак не мог понять, почему Лена до сих пор не разожгла костер, почему в сторожке нет света — по Степкиным предположениям, и костер, и свет в окне сторожки они давно должны были увидеть.
Алешка, наверное, думал о том же, потому что сказал:
— Может быть, спит.
— Мамочка моя! — вскрикнул вдруг Степка и побежал. Причина была простая: отправляясь искать Лену, он унес из сторожки единственный коробок спичек и оставил его у кучи сложенного на берегу плавника. Теперь ему было ясно, почему не горит костер и почему в сторожке нет света — Лена не нашла спичек.
Он окликнул ее издали.
— Это ты, Степка? — холодно спросила Лена.
— Я, — ответил он виновато.
— Явился, значит. А я думала, что ты удрал домой, — проговорила она с издевкой.
Степка промолчал. Подошел к куче плавника, опустился на колени, стал шарить ладонями по песку.
— Я оставил здесь спички, — объяснил он Лене. — Поджечь?
— Давно пора, — ответила Лена. — Где ты был?
— Спросишь у Алешки. Он сейчас придет. — Степка чиркнул спичкой. — Слышишь, шлепает?
— Привет робинзонам! — бодро сказал Алешка и сразу же подсел к начавшему разгораться костру. — Дрожу весь, страшная вибрация, — признался он Степке. — А ты? — дым пахнул ему в лицо, Алешка закашлялся, стал тереть глаза, но от костра не отодвинулся. — Мне бы пиджачок какой-нибудь, — повернулся он к Лене. — Можно? И хлеба кусок — для полного счастья. А то помру...
— Извинились бы сначала, бессовестные, — сказала Лена.
— На колени! — крикнул Алешка, толкнул Степку в затылок и сам уткнулся головою в песок. — Прости нас, грешных, и помилуй...
— Несчастные, — вздохнула Лена. — Прощаю вас и жалую прорезиненным плащом с папкиного плеча и котелком плова с мидиями.
Прикрыв спины плащом, Степка и Алешка грелись у костра и ели плов из котелка, который Алешка держал на коленях.
— А теперь расскажи, откуда ты взялся, — сказала Лена Алешке, когда его ложка стала реже окунаться в котелок. — И как это Степка оказался с тобой? Договорились, что ли?
— Договорились, — обрадовался легкому объяснению Алешка.
— Как же вы могли договориться, если при встрече даже словом не обмолвились? Я же видела — носы друг от друга воротили.
— Вообще-то, если говорить правду, я выполнял секретное задание, которое получил от Степкиной мамы, от Софьи Андреевны, значит, — Алешка принялся сочинять на ходу. — Пришла она ко мне утром и сказала: «В результате тщательного взвешивания всех фактов и длительных размышлений я пришла к печальному выводу, что на Кузьму Петровича положиться нельзя».
— Врет, — сказал Степка.
— Ей богу! А потом сказала еще: «Убедительно прошу тебя, Алеша, сплавай на остров и приведи мне моего любимого сыночка Степочку».
— Брось, — обиделся Степка и перестал есть.
— Не перебивай его, — попросила Степку Лена, — пусть врет.
— И вот я приплыл сюда, спрятался в камышах, выследил Степку, схватил и унес.
— Недалеко, видно, унес, — заметила Лена. — Что-нибудь помешало?
— Хватит! — потребовал Степка, и Алешка, открывший было рот, замолчал.
Костер — как хороший товарищ. Он веселый и неугомонный рассказчик: воздвигает на твоих глазах замки, мосты, тут же разрушает их, низвергает в пучину пламени, принимается строить новые. Трещат барабаны, поют трубы, взлетают в воздух фейерверки искр: это кто-то салютует в честь каких-то побед. А вот кажется и сами победители: они бегают, размахивают яркими фонариками, пляшут, посвистывают, пощелкивают, стреляют в воздух. Что ж это за такой веселый народ? Какой праздник у них сегодня?..
— Что-то долго нет папки, — забеспокоилась Лена.
Алешка уже не ел. Отставив котелок в сторону и завернувшись в плащ, дремал, уткнувшись лицом в колени. Но сквозь дрему уловил тревогу в голосе Лены, поднял голову и сказал:
— Домой, наверное, заехал. — И лег на бок, подложив под щеку согнутую в локте руку.
— Спи, — сказала ему Лена. — Когда ты спишь, у тебя умное лицо.
Алешка улыбнулся.
Всходила красная, как разрезанный арбуз, луна. Море под ней вспучилось, поднялось крутой волной, с которой во все стороны растекался розовый сок. Она еще не светила, казалась полупрозрачной, легкой. Чудилось, если бы за нею появилась звезда, то и звезду можно было бы видеть сквозь нее, как сквозь тонкое облако.
Алешка услышал вдруг за собой легкий шорох, повернул голову да так и замер. На песчаном пригорке шагах в трех от него, освещенная костром, стояла цапля. Одним крылом она касалась земли. Длинноклювая голова ее покачивалась на вытянутой тонкой шее.
— Пришла, — прошептал пораженный неожиданным видением Алешка и сел. Плащ свалился с его плеч. Алешка открыл рот, собираясь, видно, сказать еще что-то, но ничего не сказал, так и остался сидеть с открытым ртом.
Степка и Лена тоже увидели ее. Переглянулись. Степка поежился, ощутив спиною холод, придвинулся к костру. Лена откинула со лба волосы, часто замигала глазами.