Мальчишки, мои товарищи
Шрифт:
Мальчик позвал Сергея в мазанку, но тот не пошёл. Ночь была тёплой, да и спать не хотелось. Мальчик отнёс кружку и вернулся. Они долго сидели молча. Лампа бросала вокруг мазанки кольцо рассеянного света, но мальчик и Сергей оставались в тени, под стеной.
– Ты каждую ночь зажигаешь свой маяк? – спросил Сергей. – Каждую… Только дед сердится, что я керосин зря жгу. Я теперь стал рано-рано вставать, чтобы успеть погасить. Дед проснётся, а лампа уже на лавке…
Мальчик негромко засмеялся,
– Сердитый дед?
– Да нет, он хороший… Он с белогвардейцами воевал, конником был. У него орден Красного Знамени есть.
– А что же он керосин жалеет?
Мальчик не расслышал, и снова наступила тишина.
– Не скучно здесь? – спросил Сергей, чтобы разбить молчание.
– Бывает, что скучно. Это, если дождь. А так интересно, тут горы, балки. В балках ручьи чистые-чистые. И шиповник цветёт… – Мальчик нерешительно повернулся к Сергею, но не увидел лица. – А вечером делается тихо-тихо. И нет никого кругом. Спускаешься в долину и думаешь: а вдруг там что-нибудь удивительное… Смотришь,
ничего нет. Только месяц над горой. Смешно?
– Нет, – сказал Сергей, и подумал, что ночью почему-то люди гораздо легче открывают свои тайны.
Сергей неожиданно задремал. Когда он проснулся, то увидел, что ночь посветлела. Снова проступили очертания гор, начинался синий рассвет.
Мальчик спал, завернувшись в телогрейку. Он сразу проснулся, как только Сергей поднялся на ноги.
– Эй, внук, – донёсся вдруг из мазанки стариковский голос, – лампу задул? А то я сегодня рано встаю.
Мальчик вскочил. Сергей весело рассмеялся и протянул ему руку.
– Мне пора… Спасибо за огонёк, товарищ.
Мальчик смущённо подал маленькую ладонь и покосился на лампу. Она всё ещё горела неподвижным жёлтым огнём.
– Как тебя зовут? – спросил Сергей.
– Антон.
– Ну, будь здоров…
Сергей пришёл на свой стан, когда первые лучи уже пробивались между облаками и каменистой грядой. В это же время подъехал на
мохнатой лошадке хакас-почтальон.
– Телеграмма есть! – крикнул он. – Кто товарищ Калунов?
– Калинов, – сказал Сергей, и побледнел. – Это я.
Он рванул телеграмму и почитал первый раз быстро и тревожно, второй – медленно и с улыбкой. В телеграмме говорилось, что жена Сергея родила сына. Она спрашивала, какое дать ему имя.
– Дай коня! – закричал Сергей. – Пожалуйста, дай. Съезжу на телеграф!
– Что ты! – воскликнул почтальон. – Не могу. Ответ пиши.
И Сергей торопливо начал писать: «Поздравляю сыном Антоном родная…»
Так появился на свете ещё один Антон.
– А что дальше? – спросил Тоник.
– Всё. Конец.
Тоник, не оборачиваясь, пожал плечами и протянул:
– Ну-у… Я думал, что-нибудь интересное.
– Что поделаешь… – сказал папа.
Тоник молчал. Он приклонил голову к нагретому солнцем косяку и крепко зажмурил глаза. Ему хотелось представить, какая бывает темнота в степи, когда опускается августовская ночь.
И ещё Тонику вдруг стало обидно, что ему никогда не приходилось зажечь огонёк, который бы помог кому-нибудь.
Когда стемнело, он украдкой взял свой фонарик и вышел на улицу. В переулке горела на столбе лампочка и светились окна. За рекой переливалась целая тысяча огней. Красные и зелёные огни горел у причалов, где стояли буксиры, катера и самоходки. Далёкий самолёт пронёс над городом три цветные сигнальные лампочки… У каждого был свой огонёк, и никому, видно, не нужен был фонарик мальчишки.
И вдруг сразу исчезли все огоньки, потому что глаза Тоника закрыли чьи-то маленькие тёплые ладони. Тоник мотнул головой и сердито обернулся. Рядом стояли Римка и маленький Петька, и в руках у Римки был небольшой узелок.
– А мы картошку печь будем, – сказал Петька. Тоник толкнул ногой с обрыва обломок кирпича и слушал, как он, падая, шуршит в бурьяне.
– Ну и пеките, – ответил Тоник.
– Антон-горемыка, – вздохнула Римка. – Ты, что, сильно тогда брякнулся, да?
– Тебе бы так, – сказал Тоник.
Римка покачала узелком.
– Мы на костре будем картошку печь. Из сухой травы огонь разведём.
– Из травы! Там щепки есть на берегу…
– А тебя отпустят? – спросила Римка.
– Маленький я, что ли…
Они уже стали спускаться по тропинке, когда Тоник всё-таки решил спросить:
– А он чего не пошёл?
– Тимка-то? Дома его нет, – объяснил Петька.
– Мы проходили мимо, – сказал Римка, – да у него в окне темно. Может, спит уже.
– Ну и что же, что темно, – пробормотал Тоник. Он подумал, что, наверное, Тимка лежит на кровати и смотрит в синее окно на далёкие заречные огоньки. Всё-таки плохо, если поссоришься, да ещё зря.
– Может, он и дома, – вздохнула Римка. – Вы не помирились, да?
– Мириться ещё… – сказал Тоник. Он остановился, подумал немного и полез наверх.
Скоро все трое были у Тимкиного дома.
– Постучи в окно, – велел Тоник Петьке.
– Ну да, – сказал Петька. – Лезьте сами. Там крапива в палисаднике во какая.
Тогда Тоник вытащил из кармана фонарик. Он включил его и так повернул стекло, что свет падал узким лучом. Тоник направил луч в окошко и стал нажимать кнопку: три вспышки и перерыв, три вспышки и перерыв…
Свет жёлтым кружком ложится на занавеску за стеклом и золотил листья герани на подоконнике.