Мальчишник

Коршунов Михаил Павлович

Любимец Пушкина и Натальи Николаевны — Сашка! — мы соблюли его последнюю волю. И было это в июне месяце, пушкинском июне…

Смотрю на вырезки из газет, собранные Натальей Сергеевной. Листаю огромный семейный пушкинский альбом, который она ведет всю жизнь. Слушаю рассказ о том, как у Натальи Сергеевны Шепелевой был коралловый браслет, принадлежавший Наталье Николаевне Пушкиной. Браслет Наталья Сергеевна берегла в знак памяти. Надевала редко, кажется, всего три раза. Передала в музей — к Нине Ивановне Поповой. Браслет временно находится на хранении в здании пушкинского Лицея: до окончания ремонта в квартире поэта на Мойке.

Совсем

недавно в музейных фондах Ленинграда была обнаружена ваза с сюжетом Дидоны: Дидона в зеленой тунике, в белом тюрбане сидит и слушает влюбленного в нее Энея. Ваза голубого цвета, ручки в виде золотых орлиных голов. Зеленую тунику и белый тюрбан надевала Наталья Николаевна. Ведь было время, когда она выступала в любительском спектакле — была сестрой Дидоны. Ваза, в память об этом времени, передана на царскосельскую дачу: Дидона — божество, преобразившееся в смертную женщину. Дидона… Сестра Дидоны… Мадонна Бриджуотерская… Именно перед этой картиной, копией с Рафаэля, стоял в Петербурге Пушкин и сравнивал именно эту «Бриджуотерскую мадонну» с Натальей Николаевной. Литография с мадонны Рафаэля находится на царскосельской даче. Подлинник картины — в Национальной галерее Шотландии. Исполнена мадонна Рафаэлем около 1508 года. «Тончайшая светотеневая дымка — знаменитое сфумато — окутывает фигуру, придает нежность взгляду, улыбке». А куда делась бывшая в Петербурге копия, которую выдавали за оригинал, неизвестно.

Говорили мы с Натальей Сергеевной и о книгах Ирины Михайловны Ободовской и Михаила Алексеевича Дементьева «Вокруг Пушкина», «После смерти Пушкина», «Пушкин в Яропольце», «Наталья Николаевна Пушкина». Шепелева передала мне и Вике свои записи, выдержку из которых, с ее разрешения, мы здесь и приводим.

«Благодаря величию Пушкина стала известна жизнь и деятельность окружающих его современников, их человеческие достоинства. Сбылись слова его лицейского товарища А. Илличевского, сказавшего: «Лучи славы его будут отсвечиваться и в его товарищах». Лучи эти осветили не только его товарищей, они выявили и многих других и друзей и недругов. Но так получилось, что сплетни и зависть, перешедшие в клевету, скрыли настоящее лицо самого близкого и любимого поэтом человека — его жены, Натальи Николаевны!

Клевета следовала за ее тенью долгие, долгие годы, и терялись редкие дружелюбные голоса. Как только не оскорбляли ее память. Но правда все же взяла верх! Этим мы обязаны двум неутомимым людям, которые, невзирая на сложности, много потрудились, прежде чем обнаружили в архивах Гончаровых и Араповых письма, которые легли в основу их книг.

Эти два человека — И. М. Ободовская и М. А. Дементьев. Они своим упорным трудом вызвали к жизни забытые голоса, и наконец Наталья Николаевна окончательно предстала перед нашим поколеньем такою, какой была в действительности и какою всегда знала ее семья Пушкиных».

Что мучило Наталью Николаевну? О чем она думала в бессонные петербургские ночи? Опускалась на колени перед умирающим мужем, приникала лицом к его лицу, чтобы лучше слышать с каждой минутой теряющего дыхание и уходящего от нее в невозвратную даль. А он опять гладил ее по изможденной, усталой голове, давно уже тяжелобольную женщину. Теперь он был моложе ее почти на двадцать лет, и опять успокаивающе говорил:

— Ну, ну, ничего, слава богу, все хорошо!

Пушкину нравилось целовать ее в глаза. Когда поцеловал в последний раз? В день дуэли, когда уехала на Каменный остров кататься на санях?.. Она же не знала, что дуэль все-таки произойдет. Он тоже проехал по Каменному острову, по дороге на дуэль. И по Большой аллее острова,

по которой проехала и она: только уже возвращалась домой, а он направлялся на Черную речку.

Непоправимость. Невосполнимость.

Пистолетный выстрел — миг, пистолетный выстрел — это и вечность. И тогда стоишь на коленях перед случившимся, ищешь себя в оправданиях, таких слабых, шатких, что на сердце делается еще тяжелее.

Бессонные, неподвижные ночи. Руки Пушкина, слова Пушкина, нежность Пушкина. Раскаленная солнцем царскосельская дача… Первое лето их счастья. Зелень дубов — прямо в окна, и солнце — прямо в окна, и ветер — прямо в окна. И стихи в шелестящих тетрадках. И сам он в светлой фетровой шляпе — веселый, беспечный дачник, скрывающий от нее все, что его печалило.

«Да! такая есть девица, но жена не рукавица: с белой ручки не стряхнешь, да за пояс не заткнешь».

Это он писал свою веселую сказку о прекрасной царевне-лебеди.

Павел Воинович Нащокин — Пушкину:

«Живи и здравствуй с Натальей Николаевной… Наталье Николаевне не знаю что желать — все имеет в себе и в муже».

Да, она все имела в себе и в муже. Но она этого тогда не понимала.

«Юность не имеет нужды в at home [1] , зрелый возраст ужасается своего уединения. Блажен кто находит подругу — тогда удались он домой». Слова Пушкина.

Удалиться домой навсегда так и не удалось ни ему, ни ей.

Пушкина нет. Наталья Николаевна продолжает нести судьбу Пушкина и будет нести ее признательно и неотступно. И до конца своих дней не перестанет «строго допытывать свою совесть», за что ее «муж заплатил своею кровью», а она «счастьем и покоем своей жизни».

1

У себя дома (англ.).

В траурные пушкинские дни никого не принимала и никуда не выезжала — молилась, безвинно сотворившая вину:

— Дево Богородица, всепетая, чистая. Моление мое не презри, бурю души моей утишь Любовию приступаю к крову твоему, мглу прегрешений моих разреши…

Буря души. Мгла прегрешений. Кавалергардский полк. Сейчас улица Воинова, 41. Монументальный казарменный дом. Пришли в ветхость только конюшни — они напротив казарм: разобрана крыша, зияют пустотой оконные проемы. На лицевой стороне конюшен — рельефно вылепленные две красивые конские головы. Красивые кони, носившие на себе красавцев кавалергардов, на беду Наталье Николаевне, на наше несчастье.

В деревянной шкатулке, скрепленной тульской сталью, Наталья Николаевна бережет письма Пушкина. Обращены к ней, к детям. Здесь же печатка с инициалами NP — Наталья Пушкина. Печатка сохранилась. Можно было увидеть в квартире на Мойке. Там же можно было увидеть, на туалетном столике, рядом с флаконом зеленого стекла, портбукет — шпильку на корсаж с вазочкой для миниатюрного букета. Были еще портбукеты для прически. И ехали туда, где сиянье, музыка, цветы и кровь кипит от душной тесноты.

Пушкин, умирая, сказал Наталье Николаевне, чтобы она нашла достойного человека и вышла бы за него замуж. Он понимал, что она, совсем еще молодая 24-летняя женщина, остается одна с четырьмя маленькими детьми, без денег и при огромных долгах.

Пушкина кормили не отцовские вотчины, а «торговля стишастая», «с тридцати шести букв русской азбуки», когда торговля была удачной. Когда неудачной требовалось все напряжение ума, чтобы извернуться. Не удавалось извернуться, ростовщику Шишкину закладывалось столовое серебро, шали, часы, самовар, лоханка с рукомойником и посуда, вплоть до сахарницы с солонкой. Но всегда, при любых обстоятельствах, Наталье Николаевне хотелось сохранить жемчужное ожерелье, в котором стояла под венцом.

Дети Пушкина. Они его заботили постоянно. Пушкин говорил: