Мальчий бунт
Шрифт:
Царь наш лысый
толстопузый,
не мори нас
кукурузой.
Навстречу паровозу, расставив руки, словно ловит поросенка, бежит начальник станции в красной шапке и машет красным флагом. Из двери вагона свесился Морозов и грозит:
— Я те! Я те, мухомор! Я те покажу за это!..
Паровоз насмешливо свистит. Трубит, надувая щеки, чтобы не лопнуть от смеха, стрелочник — и наконец вагон прикатили к тому месту, где дожидался губернатор с прокурором.
В вагоне, после приветствий, за столом расселись губернатор, хозяин и прокурор; за спиной хозяина стоял Гаранин, за спиной
Губернатор их перелистывал, жуя губами. Прокурор перелистывал свои бумаги. Морозов, угрюмо потупясь, вертел большими пальцами сложенных на животе рук.
— Сегодня утром, — сухо и строго начал губернатор, — я принимал депутацию рабочих вашей фабрики — они принесли на вас жалобу, в которой говорят, что отчаяние их подвинуло к нарушению общественного порядка…
— Да-с? — вертя пальцами, сказал Морозов.
— Они жаловались, что их замучили штрафами. Я не понимаю техники вашего производства, но в общем выходило так, что браковщики, будто бы, налагали на ткачей штрафы, даже когда за хорошее качество товаров надо было давать премию. Будто бы, вы сами в их присутствии говорили: «оштрафуй его — он еще лучше „сработает“».
— Да-с? — опять сказал Морозов…
— Будто бы, в тех случаях, когда ткачи требовали показать сработанный ими товар — за что бракуют — то браковщики говорили: «покажем и оштрафуем вдвое».
— Да-с! — не то спросил, не то подтвердил Морозов.
— Я не могу всего упомнить — они много говорили. Особенно один — очень смело и толково объяснял — молодой…
— Кто-с? — живо спросил Морозов…
— Кто? — подставил ухо губернатор молодому человеку. Но не успел тот ответить еще, а Гаранин, склонясь к хозяину, сказал:
— Это-с Волков, ткач с нового двора…
— Да, Волков — я вспомнил, — кивнул губернатор: — благодарю вас. Волков говорил, будто бы, работая на двухаршинных, если я не ошибаюсь, станках, ткань мо… мо… как это…
— Молескин-с! — подсказал Гаранин.
— Да, именно: «молескине». Вот, будто бы, выработка «молескинса» этого столь трудна, что ткач может выработать в месяц всего рубль с четвертью серебром, против пятнадцати обычных на этом, как его ми… мит…
— Миткале-с! — поспешил подсказать Гаранин…
— Вот, именно, «миткалес». Очевидно, расценка на «миткалес» — нормальна, а «молескине» — ненормальна…
Морозов вдруг прыснул и затрясся от смеха, повторяя:
— «Миткалес! Молескине!» Хо-хо-хо!..
Чиновник склонился к уху губернатора и шептал:
— Не «миткалес», ваше превосходительство, а миткаль, молескин, а не «молескинс»…
Губернатор побагровел:
— Итак, я продолжаю. Вам, может быть, это весело, но для ткачей расценка на молескин, — целковый с небольшим — вещь далеко не веселая, если нормальная расценка за кусок миткаля, как я сказал, — дает заработок в пятнадцать раз больше… Согласитесь, что я был поражен, уважаемый Тимофей Саввич! Почитая вашу фабрику образцовой, зная, что вы удостоены на всероссийской выставке прошлого года высшей награды — государственного герба…
— Мне этот орёл — сто тысяч обошелся…
— Как?
— Да так. Заплатил, кому следует в департаменте-то, и дали. Будет, ваше превосходительство, рацеи разводить про «молескисы», да «миткалисы». Давайте дело говорить. Вы, вон куда, поглядите: зуевские фабриканты, ничего не видя, объявили прибавку в 25 процентов. Они же своих ткачей рассчитывают. Их же рабочие безместные идут меня громить. Всё почему: слабо! конкуренцию не выдерживают. Им всё равно рядом со мной и Викулой — прогар. Верно я, Гаранин, говорю?
— Совершенно верно-с изволите говорить, Тимофей Саввич! — подтвердил почтительно Гаранин — если нам на такие художества пускаться вслед за ними — лучше фабрику закрыть!
— И закрою. Объявлю всем расчет…
— Это право ваше! — сухо сказал губернатор. — От ничтожных причин не может произойти великих событий.
— Права свои я знаю. А вы слыхали сказку: «пошел козел за лыками — а коза за орехами»?
— Не понимаю, при чем здесь коза с козлом?..
— Ах, не при чем-с? А вот при чем-с. Митька, открой бутылку. Я вам сейчас сказочку расскажу, ваше превосходительство.
5. Коза с орехами
Митя наливал вино в стаканы, а Тимофей Саввич приказал Гаранину:
— Садись. Пей. Рассказывай сказку!..
Гаранин выпил вино и начал:
— «Пришел козел с лыками — нет козы с орехами! Ну, добро же ты, коза — нашлю на тя волков. Волки нейдут козу есть — нет козы с орехами, нет козы с калеными. Ну, добро же вы, волки — нашлю на вас людей. Люди нейдут волков гнать, волки нейдут козу есть — нет козы с орехами, нет козы с калеными. Ну, добро же вы, люди, нашлю на вас — медведь! Медведь нейдет людей ломать, люди нейдут волков гнать, волки нейдут козу есть, — нет козы с орехами, нет козы с калеными!..»
— Это, должно быть, очень длинная сказка? — нетерпливо спросил, отхлебывая вино, губернатор.
— Ах, длинная, сударь? Хорошо. Я покороче. Тимофей Саввич, разрешите сократить? Нашелся, наконец, червяк. Да, сударь, ничтожнейшее существо червяк, который согласился начать, только начать, сударь, дело. И пошло! И пошло! «Червяк пошел гору, заметьте, сударь, гору, точить. Гора пошла камень валить. Камень пошел воду пить. Вода пошла огонь лить. Огонь пошел ружья жечь. Ружья пошли медведь стрелять. Медведь пошел людей ломать. Люди пошли волков гнать. Волки пошли козу есть — пришла коза с орехами, пришла коза с калеными».
— Дальше? — спросил губернатор.
— Всё, сударь.
— Я не понимаю ваших шуток, Тимофей Саввич, вы говорите: довольно «рацей», надо дело, а сами заставляете нас слушать сказки.
— Это дело и есть.
Прокурор, всё время молча чертивший что-то на листе бумаги, сказал:
— Ваше превосходительство, сказка эта имеет смысл. Если Тимофей Саввич и вы позволите мне быть ее истолкователем, то я скажу: вот зуевские фабриканты, напуганные погромом, прибавили. Морозов прибавить не может, рассчитывает своих рабочих. Они пойдут Викулу Морозова громить. Тут Савва испугается — прибавит. А Викула — своим расчет. А они пойдут Смирновых громить. Словом — «придет коза с орехами, придет коза с калеными»!