Малец
Шрифт:
– Глафирой нарекли, - подала она голос.
– Глаша, значит, - тут же откликнулся парень, - у греков так называли искусниц. Да ты запахнись получше, а то тут ветерок дует, я-то в сухое переоделся, а тебя переодеть пока не получается. И родные твои, как видно на другой лодке оказались. Ничего сейчас к берегу пристанем и к костру вас спроводим, там отогреетесь и обсохните.
Не перевелись на Руси добрые люди, к кострам у которых расположили пострадавших, потянулись переправившиеся обозники, принося с собой необходимую сейчас сухую одежду. Мужики возле костров натянули веревки, на которых развесили все, что нуждалось в сушке.
– Вот так Глашенька, - причитала мать, помогая дочери переодеться, - сгинул наш Гнедко в темной пучине со всем что нажито. Остались мы ни с чем, только стригунка и выловили, придется нам теперь по людям побираться.
– Ничего, главное живы остались, - возражал ей муж, подкидывая в костер хвороста, чтобы стало побольше жару на первое время, - Бог не дал пропасть, да и мужики на лодках обещали телегу баграми поискать, что-нибудь да выловят.
Выловили. Правда далеко не сразу, уж слишком сильно было течение, но нащупали на глубине, зацепили кошками и затащили на отмель сначала одну телегу, с утопшим конем, а потом еще чуть ниже по реке обнаружили и вторую.
– Хозяева, - крикнул мужик с причалившего к берегу дощаника, - идите смотреть что ваше.
На удивление достать со дна реки удалось довольно-таки много, почти все железо и часть одежды, это потому, что они были хорошо привязаны к телеге, остальное естественно пропало.
– Телеги ваши на отмели, пока что, - меж тем продолжал отчитываться мужик, - туда надо просеку рубить, чтобы забрать, но это уже без нас с обозниками сговаривайтесь, а мы поутру дальше вниз по реке пойдем.
Ближе к вечеру пришел старший каравана и долго торговался с переселенцами по вопросу компенсации убытков. В конечном итоге, за утраченное по вине перевозчиков имущество отец Глашки сумел выторговать два рубля, что, в общем-то, было неплохо, учитывая, что цена на рабочую лошадь, как ему сказали, была на уровне рубль с полтиной. Однако проблем это не решало, здесь и сейчас, коня взять было негде, да и телега нуждалась в серьезном ремонте, поэтому, хорошо поразмыслив, переселенец направился к артельщикам дощаников, которые расположились на ночь неподалеку.
– Здравствовать вам, честной народ, - обратился он к сидящим у костра.
– И тебе здоровья, - ответил ему мужик с густой окладистой бородой, - как там твои домочадцы, помню вроде старшенькую-то с воды сильно скрутило.
– Да, все хорошо, обошлось, слава Богу, спасибо вам мужики, не дали в пучине сгинуть.
– Вот и ладно, - кивнул ему собеседник, - садись поближе к огню, поведай: откуда родом, куда путь держишь.
Чиниться Данила не стал, с благодарностью принял от мальца большую кружку душистого взвара и принялся неспешно описывать свою мудрёную жизнь.
– Так говоришь, по приказу тебя в Томск отправили, а потом уже в Иркутск?
– Спросил мужик.
– Так ты с весны постоянно в дороге? Да, досталось вашему семейству.
– А тут вот потоп, значит, - вздохнул переселенец, - теперь ума не приложу, как дальше жить. Строиться надо, да когда ж теперь до морозов успеть, видимо придется до весны на постой к кому проситься, да и на следующий год будет не мед, Стригунок хорошо, если к концу следующего лета в силу войдет.
– А ты сильно не горюй, - хмыкнул бородатый, - у нас и в худшем положении в прошлом году люди бывали, однако ж живут. За год и дом новый отстроили, и дело свое завели, всем на зависть.
– Дядька Аким, попей еще взвара, чаек-то дюже хорош.
– Встрял малец, протягивая старшему кружку.
– Во, видал? Не хочет, чтобы об этом говорили, хоронится, не любит огласки.
– Кивнул Аким на подростка, но от чая не отказался.
– Так это, ты о нем что ли?
– Уставился Данила на мальца.
– О нем, о ком же еще, - подтвердил мужик, - погорелец он, сирота, с матерью и малыми под осень без дома остался. Тогда многие без угла остались, испугались, тоже думали, что жизнь к концу подошла, а ничего, землянки большие успели сделать, утеплились, печи с трубами поставили, да и зимой не ленились. Так это, Васька?
– Да ладно тебе, дядька Аким, - смутился паренек, - повезло просто.
– Ага, повезло, - хохотнул мужик, и его поддержали остальные, - что-то другим до этого не очень-то везло. Без дела ты не сидел, вот и везло, а если бы как другие сидел горем убивался, не стал бы тебе Бог помогать.
– Дык, мне тоже некогда убиваться, - напомнил о себе Данила, - однако ж на зиму где-то придется приткнуться, отстроиться до морозов точно не успею.
– Да где ж тут успеть, - согласился Аким, - последние теплые денечки, первый снег скоро должен лечь, да припозднились вы. Один путь вам всем, к монастырским в залог идти, а те потом отрабатывать заставят, помогут на рубль стребуют три.
– А может в Иркутске зимние промыслы есть, - с надеждой спросил переселенец, - я бы нанялся, все одно без своего хозяйства зимой делать нечего.
– Есть, почему не быть?
– Аким стрельнул глазами в сторону мальца.
– Но тут надо с хозяевАми сговариваться.
– А кто эти хозяевА?
Бородатый, кивнул, подтверждая правомерность вопроса, потом сделал хороший глоток из кружки и, крякнув от удовольствия, ответил:
– Ну, перво-наперво - монастырские, они небольшой кирпичный и стеклянный заводы поставили, вот для печей глину везем. Для кирпича и печей леса много нужно, пока сами монахи его рубят, но ближний уже вырубили, вырубка дальше ушла, сил у братии не хватает, так что народ на подряд берут.
– Так то на подряд.
– Вздохнул крестьянин.
– А с телегой и лошадью у меня сейчас беда.
– В артель вступи, вместе всяко проще будет. Еще нерпу зимой бьют, но это когда лед на Байкале крепче станет, и уже к весне, когда белек нарастет, но для тебя это не подойдет, там рыбаки ватагой в поход идут месяца на два и работы много, а расплата только к лету, когда жир тюлений да шкурки белька продадут.
– Да, - согласился Данила, - зиму так с семьей не протянешь. Ну а в самом Иркутске?