Малефисента. История тёмной феи
Шрифт:
– Прощай, великая, – тихо сказала она.
Цирцея преисполнилась благодарности Нянюшке, которая собрала и соединила останки Урсулы, чтобы дать всем возможность похоронить её как полагается, отдать последнюю дань уважения королеве моря. Цирцея понимала, что, если бы Тритон позволил Урсуле занять положенное ей по праву место правительницы рядом с ним, она и сейчас была бы жива. И от этого Цирцее было особенно больно.
Она крепко сжала руку Нянюшки, пока остальные прощались с покойной. В груди у неё саднило от горя, но она была благодарна судьбе, что у неё ещё остались Нянюшка, принцесса Тьюлип и принц Попинджей. Все они стояли рядом, скорбные и задумчивые, осознавая величие потери. И никто, кроме Цирцеи, не обратил внимания, что Попинджей взял маленькую ручку Тьюлип в свою ладонь и легонько пожал её, словно напоминая Тьюлип, что он здесь ради неё и что она нуждается в нём. Цирцея улыбнулась про себя:
Тритон, конечно, не явился. Ему дали знать, что его присутствие нежелательно, но Цирцея не без удивления обнаружила, что кое-кто из подданных морского короля всё же пришёл отдать дань уважения мёртвой ведьме. Интересно, задумалась Цирцея, может, Тритон объявил своему народу, что гибель ведьмы случилась при его прямом соучастии, и теперь некоторые русалки искренне горюют по Урсуле? Может, услышав её историю, кто-то даже пожалел её или хотя бы понял её мотивы? А может, они явились лишь для того, чтобы собственными глазами убедиться, что морская ведьма больше не представляет для них опасности? Тут Цирцея ничего не знала наверняка.
Одна из русалок, которую им случалось видеть при дворе Тритона, подплыла к Цирцее и Нянюшке. Настоящая красотка, с маленькой остроконечной короной из тонкого коралла и по-русалочьи мелодичным, чуть звенящим голосом.
– Приветствую вас, меня зовут Аттина, – представилась русалочка. – Я старшая дочь Тритона. Он прислал меня сюда проследить, чтобы его сестре воздали должные погребальные почести. – Она посмотрела на ведьм, ответивших ей безучастными взглядами, и спокойно продолжила: – Надеюсь, вы не возражаете, что мы с сёстрами прибыли сюда.
Нянюшка оглядела стайку русалок. Все они смотрели в их сторону, и личики у них были встревоженные.
– Если вы здесь для того, чтобы почтить её память, моя милая, то мы рады вас видеть.
Цирцея посматривала на Аттину с подозрением:
– Признаюсь, я удивлена, что вы здесь. После того как Урсула обошлась с вашей младшей сестрой…
Аттина улыбнулась, но глаза её остались печальными:
– А я удивлена, что вы оказываете ей такой почёт после того, как она едва вас не погубила.
Цирцея чувствовала, что в душе молодой русалки царит разлад. Что ж, противоречие очевидно: с одной стороны, преданность младшей сестре, Ариэль, а с другой – обязательства перед усопшей, о которой она даже не знала, что та приходится ей родной тёткой.
– Я здесь ради моего отца. И ради Урсулы – той, какой она могла стать, если бы мой отец не уничтожил всё лучшее, что в ней было, – прибавила Аттина.
Её ответ Цирцею полностью устроил:
– В таком случае добро пожаловать, Аттина. Передай своему отцу, что мы похоронили Урсулу как королеву. Она заслужила это право и навсегда останется для нас той, кем и была – королевой моря.
Русалка поплыла обратно к своим сёстрам. Они вместе смотрели, как эскорт из кораблей торжественно сопроводил соломенную лодочку дальше в море. Отлив подхватил золотистое судёнышко, солома рассыпалась под натиском волн, и останки оказались преданы морю – теперь уже навечно. Цирцея глубоко, с чувством вздохнула. Наконец-то её старая подруга упокоилась с миром.
Цирцею охватила безмятежность. Она чувствовала, что переживает одно из тех редкостных мгновений, когда всё кажется прекрасным – даже саднящая боль в сердце. И больше всего на свете ей сейчас хотелось бы, чтобы это мгновение продлилось хоть немного дольше. Но насладиться им она не успела. Рядом негромко охнула Нянюшка, и прекрасное настоящее мигом отошло в прошлое. Вдали, у горизонта, на глазах у встревоженных ведьм разрасталась, наступая всё ближе, какая-то тёмная громада. Она была похожа на лес – живой лес, опутанный шипастыми плетями, которые всё подползали, извиваясь и цепляясь за всё подряд, к скалистым утёсам у подножия замка. А вместе с ним на королевство наползала жуткая, леденящая душу темнота, в которой таилось нечто ужасное. Вверху, над этим сгустком мрака, среди зловещих клубящихся облаков, пронизанных вспышками зелёных молний, настоящим воплощением зла кружили вороны – подручные Малефисенты.
Чуткая магия Цирцеи сразу же ощутила грозную силу надвигающегося леса, но в ней не было жестокости; лес не собирался губить их – он лишь хотел защитить их от тёмной феи.
Глава IV
Страна снов
В стране снов всё устроено иначе, чем в любом из волшебных миров. Там, где правят сны, нет ничего невозможного. Эта страна застыла между светом и тьмой, в вечных сумерках. В призрачном, потустороннем свете никогда не заходящего здешнего солнца рождается особая разновидность магии, которая немногим посвящённым известна как «золотой час». Все обитатели страны снов занимают в ней свою отдельную ячейку пространства – словно жители крохотных деревушек и хуторков в каком-нибудь необъятном королевстве. Каждая такая ячейка состоит почти целиком из одних только зеркал. И если тот, кто спит в ней, сумеет овладеть зеркальной магией, то он научится посматривать одним глазком на то, что происходит во внешнем мире. Однако для большинства из тех, кто посещал это царство сна ненадолго, здешняя магия была почти неуловима, а тех, кто прочно обосновался здесь, она дурманила и сбивала с толку, превращая для них страну снов в ужасающе одинокое место.
Нельзя сказать, что Аврора была чужда магии. Хотя её няньки-феи скрывали от неё свои магические таланты на протяжении всех шестнадцати лет, она всегда умела чувствовать их волшебную сущность. Со своими «тётушками» Аврора никогда об этом не говорила, но знала, что магия всегда где-то рядом. И неизвестно почему, но она никогда её не пугала. Она даже умела чувствовать движение магии в других королевствах, в том числе и самых отдалённых. Так что для неё не составило большого труда освоить прихотливую магию страны снов и научиться ею пользоваться. Впрочем, она догадывалась, что волшебство, которым можно овладеть в этом странном мире, не должно быть особенно мощным – иначе каждый здесь сумел бы вырваться из оков сна. Видимо, сонное заклятие Малефисенты было слишком сильным, чтобы его можно было преодолеть с помощью магии страны снов, а кроме того, хотя эта магия присутствовала здесь повсеместно, она была слишком хаотичной и непредсказуемой, чтобы направить её на достижение какой-то определенной цели. И тем не менее с её помощью принцесса научилась наблюдать за внешним миром.
Уголок, который Аврора занимала в стране снов, представлял собой восьмиугольную комнату, со всех сторон окружённую высокими прямоугольными зеркалами. В этих зеркалах перед ней мелькали мириады образов – события прошлого и настоящего множества разных королевств. Поначалу она думала, что и эта комната, и картины в зеркалах – всего лишь сон, но потом осознала, что они вполне реальны. Это нехитрое достижение позволило ей со временем научиться управлять возникающими в зеркалах картинами. Аврора быстро сообразила, что всё, что ей нужно сделать, – это подумать о тех, кого ей хочется увидеть, – и их образы тут же возникали в одном из зеркал. Так она могла выяснить, где эти люди находятся и чем они заняты, и благодаря этому чувствовала себя менее одинокой. На душе у неё сразу становилось легче – хоть она и понимала, что, скорее всего, уже никогда не сможет покинуть этот непонятный сонный мирок.
Это было так странно: обладать такими обширными знаниями – и не иметь при этом возможности хоть как-то управлять собственной судьбой. Но она не сдавалась – слушала, наблюдала и… училась. Так, Аврора выяснила, что её наречённый – это и есть тот самый встреченный ею в лесу юноша, в которого она влюбилась. Ещё она узнала, что Малефисента заманила его в ловушку и удерживает в плену в своём замке. Она узнала, что её тётушки-феи дали ей новое имя – Роза, чтобы защитить её, и теперь она понимала, зачем это было нужно. Теперь она знала всё. И даже была уверена, что знает, почему Малефисента всё это делала, хотя на этом её размышления прекращались – слишком уж страшными они были. Поэтому Аврора сосредоточила своё внимание на других. Она с интересом следила за своими тётушками-феями, которые, похоже, собирались нанести визит каким-то незнакомым ей ведьмам. Иногда Аврора наблюдала за отцом и матерью, пока они спали. Она пыталась увидеть, что же им снится, но у неё ничего не получалось. Наверное, решила принцесса, их сны принадлежат только им самим и у других к ним допуска нет. Она даже попробовала пару раз отыскать их здесь, в своём царстве сна, но, судя по всему, переходить из одной ячейки в другую здесь было нельзя. Поэтому в конце концов Аврора удовольствовалась тем, что стала постигать свою собственную историю, просматривая череду событий из своего прошлого в зеркалах. Яркие картины непрестанно вспыхивали перед её глазами: вот она, совсем малышка, в день своих крестин. Именно там, в царстве снов, Аврора впервые увидела Малефисенту – высокую сумрачную тёмную фею, стоящую среди гостей, приглашённых в замок по случаю рождения наследницы. Она показалась Авроре самым прекрасным существом, какое ей только доводилось видеть. Аврора своими глазами видела, как тёмная фея устроила ей западню и погрузила в беспробудный сон. И как она много лет прожила под присмотром фей, считая себя самой обыкновенной девочкой по имени Роза и даже не подозревая, что на самом деле она принцесса. Теперь она искренне не могла решить, что хуже: провести все свои дни в стране снов или жить в реальном мире, где все только и делали, что обманывали её.