Маленькая для Шопена
Шрифт:
– Прости… от меня слишком мокро… я…не знаю почему. Наверное, так не должно быть, да?
– Мокро потому что ты кончила, - мягко отвечает он и гладит меня по плечам, по влажным волосам, - это нормально маленькая. Это наивысший комплимент для мужчины, когда его девочка мокрая для него.
– Тогда я хочу истекать для тебя всегда.
Смотрит из-под тяжелых век и улыбается уголком порочного рта. Я вижу, что ему нравится это слышать. На губах играет самодовольная улыбка, он расслаблен. Впервые вижу его таким и мне нравится до безумия такой Шопен.
– Ты слишком бесстыжая для девочки, которая потеряла девственность несколько часов назад.
– Я бесстыжая для тебя.
Резко дернул меня за волосы к себе и наклонил
– Только для меня! Запомни это! Только для меня! Иначе ты очень сильно пожалеешь, маленькая!
– Только для тебя! – уверила я сама нисколько в этом не сомневаясь.
Тронула губами его губы, и он мягко скользнул языком мне в рот. Мы неспеша целовались, лениво, изучая друг друга и наслаждаясь чем-то совершенно безоблачным. Потом вместе пошли в ванну и намыливали друг друга так же неспеша. И Шопен заставил меня еще раз кончить, растирая мой опухший и немного болезненный от оргазмов клитор мыльными скользкими пальцами. В этот раз он просто наблюдал как я мечусь, как кричу, целовал мой перекошенный рот, насиловал его языком и ритмично потирал мою плоть перекатывал между пальцами, слегка сжимал и снова гладил пока меня не вывернуло, не изогнуло от дичайшего оргазма такого жгучего что из глаз брызнули слезы, которые он слизал своим порочным языком, поддевая слезинки а потом теребил мои острые и разбухшие соски, яростно лизал и сосал их, заставляя меня кричать и извиваться от наслаждения.
– Вот так, маленькая…какая же ты чувствительная у меня. Да, моя девочка. Кончай.
И я вдруг поняла, что впала в мгновенную и самую страшную зависимость от него, в ненормальную тягу, в сумасшедшее желание принадлежать ему и всегда быть рядом. Я уже не смогу без этого, не смогу без его губ, без его рук, без его члена во мне.
После завтрака Шопен взял газету и с невозмутимым видом сообщил, что Телка возвращается завтра. Наверное, это был хороший пинок для меня, эдакий мощный удар под дых, чтобы вспомнила – он мне не принадлежит. Он чужой муж. Стало больно и неуютно. Пока еще не ревность, но понимание что меня скорежит от нее уже приходило.
Смогу ли я делить его с Танькой?
– Почему так быстро?
Спросила я не скрывая разочарования.
– Ну она отдохнула с родителями и едет домой. Это и ее дом тоже, Лиза.
– Понятно…
Откусил кусочек тоста с крем-сыром и лососем и запил вином.
– Ну завтра это завтра. А у нас есть еще сегодня. – оптимистично сказала я, стараясь не думать о Телке.
– Сегодня я еду на работу в офис, а ты займись музыкой. У тебя учитель в четыре часа дня.
– Возьми меня с собой в офис.
Приподнял брови и вопросительно на меня посмотрел. Но без раздражения.
– Зачем?
– Мне интересно чем ты занимаешься. Расскажешь?
Кажется его это озадачило. Он отложил газету в сторону, кивнул стоящему в стороне слуге.
– Принеси мне чашку кофе, - потом посмотрел на меня, - тебе там будет скучно.
– Зато тебе со мной будет весело. Ну возьми меня!
– Уже брал. Два раза. Или мало?
От того что он имел в виду краска бросилась в лицо, и я прикусила губу…
– Мне всегда мало…, - тихо сказала я и потянулась за его рукой, лежащей на столе, сплела свои пальцы с его пальцами.
– Ладно, поедешь со мной. Только без фокусов.
– Ну какие могут быть фокусы. Я буду само послушание.
Глава 19
А вот и мой собственный дьявол. Проснулся, взбудоражился, как алчный зверь, жаждущий получить намного больше, голодный и дикий. И этот зверь хотел одного – насытиться всем. Я слишком долго сдерживала его, слишком долго запрещала даже мечтать, и сейчас я не могла себя контролировать. Я
Пока вдруг не отстранился от меня, тяжело дыша и глядя мне в глаза своими дикими и страшными глазами, которые я люблю до умопомрачения… да, я уже точно знаю, что люблю их такими.
– Вот она… правда, – хрипит мне в лицо, – ты даже не знаешь, насколько она грязная и страшная эта правда…
– Покажите мне…
– Пожалеешь.
– Пожалею… но еще больше пожалею, если не узнаю.
Ничья его девочка. У. Соболева
Телка приехала на следующий день. Ожидаемо и в то же время совершенно неожиданно. Потому что сейчас мне меньше всего хотелось ее видеть. Ее и их вместе особенно. Вчера мы провели с Шопеном прекрасный день. Еще никогда мы не были настолько близки и настолько откровенны с друг другом.
Меня интересовало все, что касается его. Интересовал каждый его шаг, его работа, то чем он занимался и я живо расспрашивала о фирме, о заправках, которые он открыл и планировал открывать я говорила свое мнение об их расположении и он ко мне даже прислушивался. Показывал на карте те места, где планировалась стройка.
– Покажи эскизы? Кто для тебя их делает?
– Мой архитектор. Леночка.
Отвечает мне и пьет свой терпкий и ужасно крепкий черный кофе. Мне не нравится, что у него есть какой-то архитектор и он называет ее Леночкой.
– Ты с ней спишь?
Усмехнулся и сделал глоток из маленькой черной чашки.
– Она весить где-то сто пятьдесят килограммов и у нее на носу бородавка. Но мне льстит что ты ревнуешь.
– Я не ревную. Еще чего.
Фыркнула и посмотрела на карту. Конечно ревную. Очень. Ко всем и ко всему. Но признаться в этом означало признать свою слабость, а я не хочу быть слабой. Я сильная. Я отличаюсь от телки и никогда не буду жалкой.
– А вот здесь возле цирка офисный район и два универа. Вот этот старый дом можно снести и поставить заправку. Как заграницей с рестораном, туалетом, супермаркетом. В округе нет магазинов, и вся молодежь будет бегать на заправку и за сигаретами тоже.
Внимательно на меня посмотрел, а я нагло перебралась к нему на колени и обняла за шею. Мне нравилось это ощущение вседозволенности. Возможности касаться его, присваивать себе.
– И можно назвать эти заправки «ЛВ».
Я поерзала попкой, затянутой в узкие джинсы, по его коленям и ощутила длинную твердость. Самодовольно усмехнулась, облизнула губы. Прошлась ягодицами вдоль его эрекции вверх и вниз, выписывая восьмёрки и царапая его затылок ноготками. Как же мне нравилось ощущать, что он возбужден. Нравилось иметь власть над ним.