Маленькая хрустальная пирамидка
Шрифт:
Когда уже при свете дня мы проехали перекрёсток трёх дорог, где сидели этой ночью в засаде и отловили таинственную одинокую фигуру, с которой и началась вся заваруха, Стаки, сидевший за рулём, весело бибикнул.
– Слушай, всё хотел спросить… – повернулся он ко мне. – Откуда ты так много знаешь про эти фальшивые любовные талисманы?
Мне всё ещё было нехорошо. Сидя на пассажирском сидении, я с трудом ворочал головой, то и дело подпрыгивавшей на подголовнике. Размокшая грунтовка тянулась к городу по унылым пустошам между почти голых склонов пологих холмов, с которых начинались Наветренные
Стаки пару раз повернулся ко мне, отвлекаясь от неровной дороги – ему хотелось услышать ответ.
– Изучал как-то вопрос, – через силу ответил я. – Потому что у меня есть настоящий…
Подумав, я решил не таиться от друга, спасшего мне сегодня жизнь, и вытащил из кармана штанов свой талисман – маленькую хрустальную пирамидку на цепочке.
– А откуда ты знаешь, что он настоящий? – добродушно улыбнулся Стаки.
– Он на истинных чувствах работает… как и настоящая любовь, – говоря это, я поглядел сквозь свой талисман на свет сумрачного утреннего неба, затянутого облаками. Маленькая пирамидка была кристально прозрачна, её идеально точные грани играли радужными бликами. И через неё сегодняшние небеса смотрелись даже лучше, чем выглядели на самом деле.
– А как работает?
– Быстро не объяснить, – вздохнул я. – Но если прозрачная – значит всё хорошо…
Стаки вопросительно глянул на меня, и я попытался уточнить:
– Понимаешь, она потребляет твою веру в лучшее… и питает тебя надеждой!
Стаки рассмешило моё немного нелепое объяснение, а потом он спросил:
– Я у тебя и раньше её видел…
– Да, она у меня давно.
– А Валлти про эту штуковинку знает? Ну, раз задолго до неё и на истинных чувствах работает… – осторожно улыбнулся мой друг.
– Я ей как-нибудь расскажу, – ответил я, подумав. – Мне кажется, она поймёт…
– Ну конечно, – дружелюбно рассмеялся Стаки. – Она ведь уже знает, что в твоей голове. Небось посмотрела туда, прежде чем зашить…
Я лишь улыбнулся в ответ – на дальнейшую шуточную пикировку с другом у меня сейчас не было сил. Дальше мы ехали молча. Машина переваливалась на кочках и разбрызгивала лужи. А я малодушно подумал – может и хорошо, что даже оптика стационарного операционного робота не смогла бы разглядеть в моей голове историю этого талисмана. А потом сам же этой мысли устыдился… Да, женитьба – это серьёзно. Нужно многое в себе менять…
Домой после дежурства я направился не сразу. Всё равно Валлти была на смене аж до следующего утра. Работала она далеко – в медицинском центре в Пхата. Это за рекой, туда нужно на автобусе ездить. Или на машине… Вот с первым автобусом она завтра и вернётся.
Я очень рассчитывал, что к тому моменту буду в гораздо лучшей кондиции, чем сразу по возвращении на базу. Я очень старался привести себя в порядок – вымылся, благо повязка это позволяла, переоделся, даже поел немного. Но шатало…
И главное – мне почему-то стало стыдно сразу тащиться домой в таком невменяемом виде. Почти на автопилоте я рухнул на свою койку. У нас на базе в отдельном помещении для каждого предусмотрено спальное место. Во время суточных дежурств я частенько рассчитываю прилечь там и как следует вздремнуть. Но ни разу за последний год мне не удалось этого сделать – командир не даёт расслабиться. А сегодня моя койка всё-таки меня дождалась.
Я отключился, но в голове пошёл какой-то бред. Мохнатые многорукие твари пытались взять нашу базу штурмом. Конечно, даже во сне я помнил, что база стараниями Сержанта была очень хорошо, по местным меркам, оснащена и защищена. Это секретный объект со всем необходимым оборудованием и охранными системами, продуманно размещённый в глухом окраинном районе города. Окружали его заросшие высоченными сорняками пустыри, заброшенные промплощадки и давным-давно уже нежилые домики с запущенными участками. Но тварей так просто было не остановить. Они неустанно копошились в окружающих развалинах, в зарослях пустоцвета, прекрасно видимые для нас, стоявших на страже. Мы сражали их без счёта, но надвигающиеся полчища это не останавливало…
Избавил меня от этого Сержант. Разбудил, чтобы сделать перевязку. Добавил ещё пару каких-то уколов.
– Уже темнеет, – сказал командир. – Давай-ка домой. Машину сможешь вести?
В комнате отдыха не было окон и всегда царила полутьма, нарушаемая лишь тусклыми плафончиками дежурного освещения. И поэтому без наручного навигатора или без подсказки со стороны время суток определить было затруднительно.
После завершения всех медицинских процедур я сел на койке, покрутил головой и обнаружил, что чувствую себя гораздо лучше. Только знобило немного.
– Смогу, – уверенно ответил я.
– Передай своей подруге Валлти, что я возвращаю ей должок, – усмехнулся Сержант, пряча инъектор и стерильную кассету с операционным пластырем в кармашки разложенной на соседней койке пятнисто-зелёной армейской укладки. – Она вернула мне в строй бойца, а я подлатал ей жениха.
– Так ведь, Космонавт? – Сержант легонько хлопнул меня по плечу.
– Да, так и есть, командир! – усмехнулся я в ответ, вспомнив сегодняшние приватные предрассветные беседы с бедняжкой Расси.
Домой, хм… Домой… Интересный момент – за последний месяц я уже окончательно привык мысленно воспринимать в качестве дома родовое гнездо своей подруги в Верхнем Кодде. У меня было и своё жилище – половина дома в районе под названием Меловка, почти на противоположном краю города, на юго-западной окраине. Там я вырос, ходил в школу. Оттуда мать отправила меня на учёбу в столицу. Вернулся я в этот старый опустевший дом в Меловке уже после университета, когда поступил на службу и стал жить в родном городе. А теперь вот, раз – и Верхний Кодд. Хм, быстро у меня прошёл этот процесс…
Уже месяц, как я переселился к Валлти. Поначалу это было в силу обстоятельств – новая знакомая выхаживала меня после ранения. Ну а после я уже вполне сознательно остался. И дело было не в том, что от её дома до моей секретной базы добираться гораздо ближе.
До дома Валлти я доехал, когда уже совсем стемнело. Не спеша открыл ворота – опасался превысить дополнительные лимиты, выданные моему подраненному организму уколами Сержанта. Из будки, пристроенной к углу дома, мне навстречу вышел большущий чёрный пёс, почти невидимый в темноте. Зажмурившись, он подставил под мою руку свою лобастую башку. Пса звали Кыр. Мы с ним познакомились, как только я встал на ноги. Я погладил его, почесал за ушами.