Маленькая леди и принц
Шрифт:
– Когда я с тобой, мне кажется, я просто снимаюсь в кино. Про ту сторону лондонской жизни, где все дышит дороговизной и сверкает. Моя же настоящая жизнь – что-то вроде комедийного телешоу. Малобюджетного, с перерывами на рекламу. Мне необходимо расслабляться, иной раз даже бездельничать, а ты это ненавидишь. Ты влюблен в какую-то часть меня, но я не могу быть такой непрерывно. Если стану пересиливать себя, закончу, как пить дать, серьезным нервным срывом, а ты полностью разочаруешься во мне. Я в этом не сомневаюсь. Понимаю, мои речи звучат довольно странно,
– Нет. Боже мой! Мелисса… Пожалуйста, не мучай меня опять всей этой Милочкиной ерундой.
Из его груди вырвался приглушенный стон.
– Да нет же, я совсем о другом,– настойчиво произнесла я, сознавая, что он меня не понимает. – Я всегда Мелисса, но быть собранной и идеально ухоженной для меня не так-то просто. На это требуются силы. Мне нравится быть такой однако это работа. Тебе нужна женщина, которая бы взяла на себя ответственность за твой новый бизнес и вместе с тем блистала в ресторанах и на приемах. Я не такая. Переделать меня невозможно, как невозможно заставить тебя любить тихие загородные прогулки или, например, слюнявых собак. – Я вымучила грустную улыбку.– Наверное, я не очень справедлива и где-то эгоистична, но я слишком сильно тебя люблю и не хочу видеть, как ты разочаруешься во мне.
– Давно ты пришла к таким выводам? – спросил Джонатан с болью в голосе. – И почему ни слова не говорила об этом раньше?
– Я старалась отмахиваться от этих мыслей,– призналась я. – Честное слово, мне безумно тяжело причинять тебе страдания, но так будет лучше.
– Может, у тебя появился… другой мужчина? – спросил Джонатан, и его лицо потемнело.
Мне показалось, что он мысленно добавил «как у Синди?».
Я покачала головой.
– Нет, Джонатан, никто у меня не появился. Клянусь.
– Или тебя так сильно рассердили мои планы насчет агентства?
Я помолчала. Следовало быть с ним предельно честной.
– Да… из-за этого я тоже сильно расстроилась. Теперь же думаю, что это стало своего рода сигналом тревоги. Я вдруг остановилась и во всем разобралась. И поняла: все шло не так, как хотелось бы…
Джонатан поднес к губам мою руку и нежно поцеловал каждый суставчик. Последовало тягостное молчание – нам обоим требовалось время, чтобы переварить мои слова. Я чувствовала себя ужасно и вместе с тем на удивление спокойно.
– Спасибо, что так открыто поговорила со мной,– наконец произнес Джонатан. – Я всегда ценил твою честность. В тебе столько… благородства. Знаю, я по натуре чересчур сдержан. Может быть, в этом и заключается наша главная проблема. Но, надеюсь, ты знаешь, как я люблю тебя? Как не любил никого и никогда…
Он поднял на меня глаза, обычно такие спокойные и блестящие, и я увидела в них незнакомое выражение мольбы, а еще слезы. Сознавать, что причина его предельного страдания – во мне, было до жути больно.
– Ты уверена, что не в моих силах что-либо изменить? – спросил Джонатан.
Я кивнула, чувствуя, что, если произнесу сейчас хоть слово, разревусь, ведь слезы стояли и в моих глазах.
– Надеюсь, мы не будем… – Джонатан кашлянул. – Да, ты права. Лучше нам разойтись так же красиво, как мы встретились. Но я надеюсь остаться для тебя близким другом.
Я обняла его и прохныкала:
– Джонатан, я мечтаю, чтобы ты всегда оставался моим дорогим и близким другом! По-другому просто не может быть…
– Значит, все не настолько страшно,– ответил он, по-моему тоже плача.
Через полчаса Джонатан ушел, а я до вечера просидела в своем кресле, глядя на стену, не обращая внимания на телефонные звонки и не в силах ни пошевелиться, ни остановить слезы, которые бесшумно текли и текли по моим щекам. Потом наступили сумерки, в офисе стало темно.
Около семи раздался негромкий стук в дверь. Я даже не поднялась на ноги. Дверь медленно отворилась, и на пороге появился Нельсон в белых спортивных брюках. Я совсем забыла, что дала обещание поснимать его на камеру во время игры в крикет, чтобы потом он мог проанализировать допущенные ошибки.
Увидев мое распухшее от слез лицо, розы на полу и кучу скомканных бумажных платочков на столе, Нельсон мгновенно догадался, что произошло, и на его лице отразилась неподдельная боль. Он без слов пересек офис двумя большими шагами и обнял меня. Его нежная забота и этот простой жест были настолько трогательны, что у меня из тайного запасника хлынул новый поток слез. И я долго-долго выла о романтических коктейльных вечеринках, о завтраках в Джонатановом Нью-Йоркском доме, о сюрпризах, которые я старательно готовила ко дню его рождения, о благовоспитанных рыжеволосых детях, которым было не суждено появиться на свет. И о том, что, даже если люди любят друг друга, это не всегда влечет за собой долгую и счастливую совместную жизнь.
Нельсон только гладил меня по голове. Наконец я икнула и замолкла.
– Пойдем, Мел,– успокоительно пробормотал он, помогая мне встать с кресла. – Поехали домой.
Меня и саму убивала мысль о расторжении помолвки, а для моих родителей, я знала, эта новость грозила стать настоящим ударом. Отец, когда в моей жизни появился Джонатан, начал обращаться со мной как со взрослой, а мама от моего жениха вообще была без ума.
Но рассказать им о нашем расставании следовало. К тому же мне не терпелось открыто побеседовать с папой.
Мама заметила, что у меня на пальце нет кольца невесты, не успела я переступить порог родительского дома.
– Решила отдать кольцо ювелиру, чтобы почистил бриллиант, да, дорогая? – осторожно поинтересовалась она.
– Нет,– ответила я. – Я его вернула. К сожалению, мне пришлось расторгнуть помолвку.
– Дорогая моя! – Мама опустилась в кресло, чуть не наткнувшись на спицы, которые в нем лежали. Под спицами темнело нечто вроде сипухи, исполненной в натуральную величину, только с плавниками. – Почему же? Что случилось?