Маленькая победоносная война (Хонор Харрингтон - 3)

Вебер Дэвид

– На станцию "Ханкок" в качестве флагманского корабля эскадры, а там вновь сформированная эскадра, вот так? Ну-ну, - пробормотала Хенке, и ее темные глаза сверкнули.
– Лихо! Я слышала, у Сарнова все носятся, как с ускорителем в заднице.

– Если он таков, как о нем говорят, - согласилась Хонор.
– Я никогда не встречалась с ним, но слышала много хорошего. И по крайней мере одного человека из его штаба я знаю довольно близко.

– О? Вот как? И кто же он?

– Его офицер связи был когда-то моим связистом на "Василиске". Лейтенант-коммандер Вебстер.

– Вебстер, - задумчиво повторила Хенке.
– А он случайно не кузен

сэра Джеймса или там внучатый племянник?

– Племянник. Он молод, но званием своим обязан отнюдь не родственным связям. Я думаю, тебе он понравится.

– Если он так же туго знает свое дело, как его дядя, тогда, вероятно, понравится, - с улыбкой согласилась Хенке.
– Кстати, о родственниках: один из моих тоже служит на "Ханкоке".

– Правда?

– Да. Мой кузен, точнее седьмая вода на киселе, служит старпомом на ремонтной базе.
– Хенке, склонив голову набок, несколько секунд насмешливо разглядывала Хонор.
– Собственно говоря, ты с ним уже встречалась.

– Вот как?
– удивилась Хонор.

Она видела многих родственников Хенке - в основном экзальтированных личностей, которые по выходным дням заглядывали на остров Саганами "навестить крошку", - но она сомневалась, что кто-нибудь из них мог бы служить старшим помощником командира орбитальной базы.

– Угу. Ты видела его на "Василиске". Капитан Пол Тэнкерсли.

Хонор постаралась - и ей почти удалось - скрыть гримасу отвращения. Нет, сказала она себе после мгновенного шока от неожиданности, против самого Тэнкерсли она ничего не имеет. Откровенно говоря, она едва помнила его. Она пыталась восстановить в памяти его внешность, но только хмурилась - таким неопределенным получился образ. Невысокий, но выглядит крепким и плечистым вот и все, что пришло на ум. Да, и, конечно, запомнилось, как неловко он себя чувствовал, оказавшись в той двусмысленной ситуации.

– Пол мне рассказывал кое-что, - сказала Хенке после недолгого молчания, прервав мысли Хонор.
– Во всяком случае, намекал. Думаю, он рассказал бы и больше, если бы не считал, что это может прозвучать нелояльно по отношению к бывшему командиру. Дурак, конечно, поскольку командир этот не кто иной, как Павел Юнг.

На этот раз Хонор не смогла справиться с холодной, мрачной ненавистью, исказившей черты ее лица; рука при этом отвратительном воспоминании стиснула чашку с какао.

– Знаешь, - продолжала Хенке, стараясь придать голосу беспечность, - ты никогда не рассказывала мне, что же на самом деле произошло в ту ночь.

– А?
– переспросила Хонор, прищурившись.

– Я говорю, ты никогда не рассказывала мне о том, что на самом деле произошло в ту ночь.

– Какую ночь?

– Ой, не будь дурочкой, Хонор! Ты прекрасно знаешь, в какую ночь, вздохнула Хенке, а Хонор ответила взглядом, лишенным всякого выражения.
– В ту ночь, когда ты избила в кровь гардемарина лорда Павла Юнга. Помнишь?

– Он упал с лестницы, - почти автоматически произнесла Хонор. Хенке фыркнула.

– Конечно, упал. И поэтому, когда я тебя нашла, ты пряталась под одеялом, а Нимиц был готов выцарапать глаза кому угодно!
– Хонор вздрогнула, вспомнив, как однажды Нимиц именно это и сделал, но Хенке, казалось, не обратила внимания.
– Послушай, Хонор, официальную версию я знаю. Кроме того, я знаю, что это дерьмо собачье, и если тебе еще никто не говорил, так имей в виду: про тот случай ходят самые разнообразные слухи, особенно после "Василиска".

– Слухи?
– Хонор поставила чашку;

она ощутила странное удивление, заметив, как задрожали пальцы.
– Какие слухи? Я ничего не знаю!

– Конечно, не знаешь. Кто осмелится хотя бы заикнуться на эту тему в твоем присутствии! Но после того, как на "Василиске" он попытался тебя подставить, в эту твою официальную версию уже ни один человек не верит.

Хенке откинулась на спинку кресла, и Хонор неловко заерзала под ее строгим взглядом. Она сделала все, что было в ее силах, лишь бы правда о том старом деле не вылезла наружу, она так надеялась - и, как она остро понимала сейчас, ее надежда родилась от отчаяния, а не реальной оценки ситуации, что мерзкая история рано или поздно естественным образом сдохнет.

– Хорошо, - выдержав минутную паузу, сказала Хенке, - тогда, с твоего позволения, я сама расскажу, как я представляю себе происшедшее. Думаю, этот ублюдок пытался тебя изнасиловать, а ты вбила ему яйца промеж ушей. Правильно?

– Я...
– Хонор замолчала, сделала глоток какао и вздохнула.
– В общем, да, - сказала она наконец.

– Ну, ради бога, почему ты не сказала об этом тогда?! Бог свидетель, я пыталась вытащить из тебя правду, и я уверена, что комендант Хартли тоже пытался!

– Ты права...
– Голос Хонор был необычно тихим, почти неслышным; она неотрывно разглядывала свою чашку.
– Я тогда не сообразила, но он, должно быть, все знал. Или догадался. Но только я...
– Она оборвала фразу и глубоко вздохнула.
– Я чувствовала себя такой грязной, Мика! Как будто он испачкал меня одним своим прикосновением. Мне было... стыдно. Кроме того, он ведь сын графа, а меня никто не назвал бы даже хорошенькой. Кто бы мне поверил?

– Я, - тихо сказала Хенке, - и Хартли тоже. И любой, кто знал вас обоих и слышал обе версии этой истории.

– О?
– Хонор криво усмехнулась.
– И вы бы поверили, что сын графа Северной Пещеры пытался изнасиловать такую кобылу-переростка, как я, с лицом, которое словно топором рубили?

Хенке внутренне содрогнулась от горечи в голосе подруги и прикусила язык, чтобы ничего не ляпнуть. Она подозревала, что мало кто догадывался, какой безобразной считала себя Хонор во время учебы в Академии. Она и вправду была поначалу невзрачной, но с годами резкие черты ее лица превратились в четкую лепку. Она не была "хорошенькой" и никогда бы не стала такой, думала Хенке, но, как ни странно, даже не подозревала, что другие женщины завидуют ее необычному телосложению и темным, экзотически раскосым глазам. Ее черты были живыми и выразительными (их не портила даже легкая напряженность в левой половине лица), но и это оставалось для Хонор тайной. Кроме того, сегодняшнее страдание в ее глазах было вызвано не мнимой невзрачностью. Просто оно принадлежало той девушке из прошлого, а не этой взрослой красивой женщине, и, как теперь понимала Хенке, Хонор считала, что предала ту девушку, не добившись для нее справедливости.

– Да, - тихо сказала Мишель.
– Я бы поверила тебе. Вообще-то я и тогда почти все угадала. Именно поэтому я пошла к Хартли.

– Ты пошла к Хартли?!
– Глаза Хонор широко раскрылись, и Хенке неловко пожала плечами.

– Я беспокоилась о тебе и была совершенно уверена, что ты готова рассказать правду. Да, я сказала ему все, что думала о происшедшем.

Хонор смотрела на нее во все глаза, снова прокручивая в памяти мучительную сцену в кабинете коменданта, когда он почти умолял ее признаться, что случилось на самом деле.