Маленькая слабость Дракона Андреевича
Шрифт:
– Наверное.
– А наши с ним чувства ОЧЕНЬ разные. Хоть и одинаково сильные. И если я скажу ему «люблю», то введу в заблуждение. Внутри меня ДРУГИЕ чувства. Я его обману. Чего стоит такое признание? Кому оно нужно? Я обещала ему прозрачность. Вот тебе я могу сказать, что люблю тебя, и не обману, наши чувства очень похожи. Я даже могу тебе сказать, что люблю его! Потому, что ты более правильно поймёшь мои чувства к нему, моё "люблю" ближе к твоему, чем к его. А ему не могу. Для него мне надо искать какие-то другие слова.
– Хм… Найди. Он в ахуе от происходящего,
– Почему?
– Потому что он не может ещё полностью принять свои чувства и свою зависимость, а ты погружаешь его в безответность. И его драконья шкура лопается. Ему больно. Знаешь, что он мне вчера сказал, когда был уже пьяный?
– Что?
– Он сказал, что всё, что с ним сейчас происходит – я о его чувствах – происходит в логике приятия смертельного заболевания: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. И он застрял между торгом и депрессией. Столкни его дальше. Невозможно смотреть на него такого.
– Столкнуть?
– Пусть примет!
– Столкнуть… – задумчиво зависаю я.
– И найди хоть какие-нибудь слова для выражения чувств! С лексиконом у тебя порядок.
– Спасибо за вскрытие моего Зверя. Я пошла.
– Куда?!
– Сталкивать.
Пока иду до его кабинета, чувствую, как в груди взрывается чем-то тёмным и горячим.
Нахуй «Женечку»! Это нас не спасёт. Ему нужно нечто совершенно другое. Или мне. Или нам.
– Олег у себя? – снимаю с запястья резинку для волос, собираю волосы в высокий хвост возле зеркала его приемной.
– Он занят! – сжав челюсти, Таня смотрит на меня через зеркало.
– Не сомневаюсь, – иду мимо неё.
Она уже давно не подскакивает и не пытается останавливать меня. Дрессированный Цербер!
Открываю его дверь.
И слышу шипящее:
– Нахалка!
Но в след ещё гавкает, да.
Захожу, замыкая за собой дверь. Ложусь на неё спиной. Олег поднимает глаза.
– Уже соскучилась? – с прохладным сарказмом.
– Тебе так легче?
– Как?
Не торопясь, прохожу внутрь, до окна. Смотрю на его отражение в стекле.
– Из положения лёжа не упасть.
Задумчиво хмурится.
– Больно падать?
– Больно.
– Это оправдывает нежелание взлетать?
– Женечка… – слетает с него маска, он тяжело сглатывает.
Откатывается на кресле от стола.
– Ты, Олег, если хочешь поиграть в такие игры… Да нет, конечно, мы можем поиграть и в такие. Недолго.
– Тебя зацепило это? Извини.
– Проблема как раз в том, что не зацепило. Финал не зашёл. А знаешь, почему?
– М?
– Имитация силы. Таких мужчин
– Притормози, Женя. Или это монолог?
– Это монолог.
– Окей. Слушаю.
Подхожу к нему сзади, наклоняюсь над ухом.
– Если ты чувствуешь, что тебя роняют. Если ты понимаешь, что всё равно не устоишь. Зачем эти нелепые телодвижения в попытке сохранить равновесие? Сядь сам, достойно и красиво. К моим ногам. Я оценю, Олег.
Чувствую, как он каменеет, плечи застывают.
Дотягивается рукой до стола. Рывок. Откатывается от меня, разворачивая кресло. Сталкиваемся взглядами.
– Нет.
– Ты уже там, Олег! Зачем нам эта имитация равенства? Именно она тебя и выносит, разве ты не понимаешь? Ты безуспешно пытаешься удержать контроль над собой и не утонуть. А я предлагаю тебе нырнуть и насладиться. Я всё равно утоплю! Отдай мне свой контроль, тони смело! Я буду заботиться о твоих чувствах.
Его взгляд расфокусирован.
– Ты же говорил Крис, что хотел бы в формате самоисследования нырнуть в эти воды!
– Не с тобой!
– Так ты уже зашел в эту воду со мной. Топчешься на берегу, поднимая какую-то муть. Или зайди глубже, или выйди совсем! На берегу толпа «туристов» мочат ножки в моих водах, их компания тебе не к лицу. Стань особенным!
– Мне казалось, я уже. Особенный.
– Мне тоже так казалось.
– Какое же ты… – оскаливается он, срываясь на секунду на эмоции. – Чудовище!
– Могу стать твоим персональным, Аронов. А могу и не стать. А могу и не твоим.
– Это ультиматум?
– Нет. Это выражение чувств. Любые чувства меняют реальность. Изменят и мои! Как – зависит от тебя. Монолог закончен.
Под аккомпанемент его внутренней, очень болезненной, молчаливой истерики сфинкса выхожу из кабинета.
Сигарету мне…
От Аронова тишина. Это правильно. Потому, что ему нужен ещё один мой монолог. А для него Олег должен созреть, а я – набраться сил, чтобы пробить его.
У меня перерыв, и я раскладываю учебники в моей мужской гримёрке.
Брутальный, болезненно постанывая, крутится перед зеркалом, заглядывая на свою спину.
– Ты чего?
– Да болит…
– Где? – подхожу я со спины.
– Под лопаткой, – ведёт плечами.
Кладу пальцы ему на спину. У него красивая спина, видна каждая мышца. Играю на нём, как на рояле, вслушиваясь в свои ощущения. Чувствую пальцами участки, более тугие, чем симметричные им с другой стороны. Вдавливаюсь.