Маленькая женская хитрость
Шрифт:
— Утром я думал. А когда я думаю, мне не до еды, — буркнул Борщ, медленно пробираясь по узкому переулку, где вдоль тротуаров было наставлено множество машин, загораживающих почти всю проезжую часть, и большой черный «Мерседес» Александра с трудом протискивался вперед. До института оставалось ехать еще минут пятнадцать, когда у Барщевского зазвонил телефон.
— Сынок, — мягко сказала в трубку Валентина Ивановна Каверина. — Сынок, ты еще не приехал на работу? Ты мог бы встретить меня у входа… минут через двадцать?
Что-то в ее голосе Александру не понравилось. Мама говорила
— Да, мам, я еду, буду через пятнадцать минут! — отозвался он и резко нажал на газ. Александр ни секунды не забывал, зачем именно он работает в институте и чьи интересы ставит на первое место. Они доехали не за пятнадцать минут, а за десять, срезая углы и нарушая правила уличного движения. Несмотря на всю возможную спешку, Аля с Борщом поняли, что чуть было не опоздали. По двору института с большой сумкой в руках бежала Валентина Ивановна. Она мелко семенила в своих изящных туфельках на высоких каблуках, узкая юбка до колен мешала ее бегу, тем не менее Кавериной удалось развить довольно приличную скорость. За ней, размахивая кирпичом, мчался Леопольд Кириллович.
— Мама-а-а-а! — заорал Борщ, на ходу выскакивая из машины. В руках у него был пистолет. Александр поднял руку с пистолетом вверх и два раза выстрелил. Прохожие испуганно попадали на тротуар, завыли сигнализации, но Леопольд Кириллович и не думал останавливаться. Тогда Борщ побежал наперерез директору. Каверина же, прижимая сумку к груди и даже не ойкнув, услышав выстрелы, на всех парах мчалась к супермаркету, стоящему напротив НИИ географии. Леопольд Кириллович метнул кирпич в Валентину Ивановну, но промахнулся, и тот угодил в стоящую на парковке красную машину. Во все стороны брызнули мелкие стекла, включилась сирена, Каверина споткнулась о бордюр и, взмахнув руками, как чайка крыльями, упала на тротуар, выложенный мелкой итальянской плиткой.
— Наташа, может, тебе чайку сделать? Ты же только что из больницы? — заботливо вопрошал Стасик. Ах, как он был счастлив, что теперь он не один, что у него есть с кем поговорить, что в ванне с ним лежит симпатичная девушка…
— Давай, Стас, чего уж там. И чаек, и пару бутербродов, — согласилась Наташа.
Ее телефон опять зазвонил, но девушка снова не стала отвечать. Тигринский вскочил и, ничуть не стесняясь наготы и красного после ванны распаренного тела, потрусил на кухню. Через десять минут он появился снова, уже изрядно замерзший, с небольшим подносом со снедью. Он опять нырнул в ванну, и они с аппетитом поели.
— Ну что там, в институте? — расспрашивал Стасик, поедая бутерброд с красной рыбой. Он обожал новости, сплетни и жареные факты и сам с удовольствием их распространял.
— Ну как… Формально все скорбят по поводу безвременной кончины Стручковой, но на самом деле, как ты понимаешь, искренних слез по этому поводу никто, кроме родителей и Марьи Марковны, не пролил, да и то последняя сделала это только после хорошего стопарика.
Тигринский усиленно кивал.
— Полканавт все еще в больнице, Стручков тоже…
— А Стручков почему? — удивился
Наташа замялась.
— Признаюсь тебе честно, Стасик, — наконец проговорила она, — что это я его избила.
Тигринский изумленно открыл рот, выпучил глаза и стал похожим на жабу, квакающую в пузырях пены.
Аля увидела, как стоящий у входа в супермаркет охранник вдруг сделал большие глаза и ринулся к Валентине Ивановне. В этот момент Борщ догнал директора и отвесил ему приличного тумака. Сцепившись, они покатились по асфальту.
— Нужна подмога! Шефа мочат! И мать шефову заодно! — испуганно закричал охранник в большую черную рацию.
Валентина Ивановна попыталась было встать, но потом застонала и осталась пребывать в строго горизонтальном положении, не выпуская из рук сумку. Из дверей магазина выбежали еще два охранника и мгновенно скрутили изрыгающего проклятия директора.
— Пустите меня, козлы! Я директор института географии! Всех уволю! — выл Леопольд Кириллович.
— Ну и что, что ты директор какой-то там географии, — хмуро сказал один из охранников. — А это — хозяин нашего магазина, — он махнул рукой в сторону отряхивающего пыль Борща. Аля в этот момент хлопотала подле Кавериной. На парковке появилось сердитое лицо кавказской национальности в строгом черном костюмчике, кепке, с густыми, сросшимися на переносице бровями и стало требовать сатисфакцию за разбитое в машине стекло.
— Мам, что произошло?! Ты встать-то можешь? — закричал Александр, наклоняясь над лежащей матерью.
Та посмотрела на него абсолютно счастливыми глазами, но ничего не сказала. Сумку она по-прежнему крепко прижимала к груди. Борщ поднял Каверину на руки и быстро понес ее к машине.
— Сейчас поедем в больницу, — сказал он, — ты ж, наверное, ушиблась.
— Я даже не знаю, — задумчиво прошелестела Валентина Ивановна. — У меня вроде бы ничего не болит, но вдруг я просто ничего не чувствую после пережитого шока. Кстати, а директор-то как?
— За этого старого лиса не волнуйся. Отдубасят его хорошенько — и все. Вернется опять к своему ремонту. Да, мам, а что там у тебя в сумке? Неужто то, что ты столько лет высиживала?
— Именно! — гордо ответила Каверина, расстегнула «молнию» на бауле и вытащила старый, многократно окрашенный плафон, выполненный в стиле позднего барокко и ранее висевший в директорском кабинете. На дне сумки лежал еще один такой же, из холла. — Так что, сынок, мы сейчас поедем и арендуем банковскую ячейку.
— И положим туда добычу?
— Вот-вот. А потом на фиг уволимся из этого института.
— Мама, — потрясенно прошептал Борщ, — а я и не знал, что ты знаешь такие слова, как «на фиг».
— А я и не знаю! — бодро отозвалась Каверина, потом положила один из плафонов на колени и начала отколупывать краску слой за слоем пилочкой для ногтей.
— Тебя не привлекут к ответственности за кражу государственного имущества? — Борщ покосился на сумку с плафонами.
— Я их сначала списала, а потом уже вынесла, — залилась Валентина Ивановна счастливым, булькающим смехом.