Маленькие человечки
Шрифт:
– Брид? Что случилось?! С тобой все в порядке?
Новый взрыв смеха был единственным ответом. Он казался громче, как будто они поднимались по лестнице и приближались к нему. Инстинктивно он попятился и поднялся на две иди три ступеньки.
Это была какая-то ловушка, и Бриджет попала в нее. Если он бросится вниз, в капкане окажутся двое. Значит, у него не будет возможности помочь ей. Все случилось так, как он сказал ей – в комнате миссис Малоне… Да, вначале нужно подумать, а потом действовать. Мысли мелькали в голове и ускользали от Дэниела, когда он пытался их логически выстроить. Затем,
– С тобой все в порядке?
Он не был уверен, что она услышала его сквозь издевательский вибрирующий смех, подо него долетели ее стоны.
– Помоги мне… помоги мне….
Он спустился на ступеньку ниже, и смех стал громче. Он остановился. «Бриджет там, внизу», – сказал он себе. Ей нужна помощь. Он пытался заставить себя спуститься вниз в черноту но представил себе, что тоже упадет и беспомощный останется лежать, а маленькие безжалостные, существа станут пытать и мучить его. Он с детства боялся пауков, и этот страх теперь перешел на человечков, но они были больше пауков, быстрее, умнее и зловреднее.
Она снова позвала его, и он знал, что ему надо мгновенно принимать решение. Нельзя медлить и искать оправдание своей медлительности. Нельзя отступать, если там, миссис Малоне или кто-то еще. И тем более Бриджет, которую он любит. Как бы это ни было ужасно, как бы не был велик его страх, он просто обязан пойти к ней. Он сделал шаг вперед и тут же услышал смех – казалось, почти у самых ног. Он повернулся и побежал прочь. Спотыкаясь и падая, он пересек площадку, нашел свою комнату, натыкаясь на все подряд, зашел внутрь и захлопнул за собой дверь. Какое-то время он стоял, крепко придерживая ее руками, чтобы никто не смог открыть ее. Потом сел на пол, прислонившись спиной к двери. Он чувствовал себя изможденным, как будто бы пробежал несколько миль, в голове не осталось ни одной мысли. Смех в крики прекратились. Вокруг стояла полная тишина. Если бы Бриджет все еще кричала, он бы услышал. Значит, все кончено. Может быть, насовсем. Он почувствовал, что по его щекам текут слезы. Кого он жалел больше – себя или ее?
Потом он заснул, а когда проснулся, сквозь окна просачивался свет, солнце вот-вот должно было взойти. Мир теней уходил, уступая место миру вещей. Дэниел восхитился четкостью форм кровати, стула и шкафа. Через некоторое время он встал и начал разминать затекшее тело.
На площадке было темно, но света хватало, чтобы найти дорогу. На лестнице оказалось еще светлее. Он стоял на верхней ступеньке и смотрел вниз, готовясь морально к тому, что ему – предстояло увидеть, затем заметил тело Бриджет, распластавшейся ничком. Одна ее рука была выброшена вперед, другая лежала под головой. А рядом с ней…
Они стояли полукругом в нескольких футах от ее головы и смотрели своими спокойными и пустыми глазами. Они казались очень маленькими по сравнению с ее телом. Он почувствовал, как в нем нарастает гнев, и не просто гнев, а желание покалечить, убить, полностью уничтожить. Этого страстно желали его тело и разум. Медленно – потому что он не хотел спугнуть их раньше времени – он начал спускаться по ступенькам…
Они посмотрели в его сторону, но не пошевелились и оставались на месте, пока он не оказался среди них, а разбежались
Они бросились врассыпную, он бил их, проклинал, плакал, снова бил, почти ослепнув от ярости, пока его не остановил крик. Но не их: они не издали ни звука. Голос Бриджет. Он повернулся и увидел, как она с трудом встает с пола…
– У меня все тело затекло, – сказала она.
Ей было трудно стоять прямо, он попытался поддержать ее, но она отвернулась и схватилась за колонну у нижней части лестницы.
– Они уходят, – сказала она.
Он проследил за ее взглядом. Дверь, ведущая на лестницу к погребам, была открыта, и двое человечков тащили третьего. Дэниел машинально сделал движение, чтобы последовать за ними, но она схватила за руку.
– Пусть идут, – резко сказала ока. – Ты уже наделал дел.
Темную ночь сменило ясное утро. Погода вскоре должна была измениться, но тучи, предвещающие шторм, находились еще где-то далеко над океаном. Над миром царило солнце, дарующее жизнь всему живому, а луна растворилась в его лучах. Люди продолжали жить по своим законам: мужчины отправлялись на работу, дети шли в школу, домохозяйки начинали заниматься уборкой. Это был реальный мир. Здесь не оставалось места для фантазий, которые приходят в голову из книг, кинофильмов или вообще неизвестно откуда.
День входил в свои права. Ночные призраки удалялись в неведомые края.
Все закончилось.
Глава 16
Все, кроме Бриджет и Морвицев, собрались за кофе. Чувствовали ли они себя такими же потрясенными и униженными, как Дэниел? По их лицам ничего нельзя было сказать. По крайней мере, он надеялся, что никто ни о чем не догадывается. Пытаясь говорить непринужденно, он обратился к остальным:
– Это, наверное, имеет какое-то отношение к экстрасенсорному воздействию. Управление и контроль за нашими мыслями.
– Конечно, – поддержал его Уоринг. – Экстрасенсорное влияние на человека то признавалось, то отвергалось. Неоднократно высказывались разные гипотезы. Считается, что у обыкновенного человека есть какой-то барьер или фильтр, который обычно останавливает это действие. Но экстрасенсорные способности нередки среди психопатов.
– Вы считаете их психопатами? – спросил Мэт.
– Не знаю. Но один из признаков психопатии – отсутствие эмоций. Возможно, у них эмоций нет. Ростом управляет гипофиз, который соединен со зрительным бугром, а эта часть мозга связана с эмоциями. Возможно, одно повлияло на другое.
– Они никогда не улыбались и не смеялись, – сказала Черри. – Это что-то означает?
– Я слышал, как они смеялись, – подал голос Дэниел. Он содрогнулся, вспомнив об этом, и подумал, что, наверное, у него всегда будут пробегать по коже мурашки при воспоминании об этом смехе. – А разве тот факт, что они мучили нас, не свидетельствует о наличии эмоций?
– Не обязательно, – ответил Уоринг. – Это может быть имитация игр Шеймуса. И смех тоже – возможно, он смеялся над ними. А вы на самом деле слышали смех? Вы уверены в том, что прошлой ночью все это вам не почудилось? Я думаю, смех был наваждением.