Маленькие эпизоды большой войны. Часть вторая
Шрифт:
С третьим гренадёром Огурцов схватился в рукопашной. Поскольку руки был заняты, казак перегрыз ему горло зубами.
Вернувшись обратно, казаки подобрали прятавшегося под грузовиком немецкого офицера и вернулись к своим.
Утром эскадрон снова пошёл в атаку на посёлок, но не в лоб, с а фланга. Огурцов ворвался в дом, где засел пулемётный расчёт. Патроны в автомате кончилась, а шашка осталась вместе с конём. Казаки шли в пешую атаку, по-пластунски подобравшись к противнику.
Взяв в руки сапёрную лопатку, сержант запрыгнул
Посёлок был взят. Огурцов доложил комэска о бое, и уже направлялся к своему второму сабельному отделению, когда издалека выстрелила немецкая самоходка.
Снаряд упал на пустой улице, и один осколок угодил прямо в висок бесстрашного казака.
Посмертно Огурцову присвоили звание Героя Советского Союза, а его сапёрная лопатка сейчас хранится в музее казачества в Новочеркасске.
Штрафники уходят в туман
Утром бой. Командир артполка приказал поддержать огнём нашу пехоту. Из-за слякоти танков не будет. И так как по данным разведки немцы укрепились сильно, штурмовать их позиции будут штрафные батальоны.
К утру упал густой туман. Не видно ничего буквально в двадцати шагах.
– Куда стрелять-то? – артиллеристы чешут затылки. Поступает приказ, следовать за штрафниками и бить по немцам, как только их будет видно.
76-миллиметровы орудия на конной тяге. Лошади лучше тащат пушки по грязи.
Комбаты с разведчиками и связными впереди. За ними тянутся красные телефонные провода. Сидят в окопах вместе со штрафниками. Это уголовники, желающие выйти на свободу. Ранят их, спишут все долги.
Без выстрелов, без криков, по свистку штрафники поднимаются и бегут вперёд, в туман. За ними артиллерийские комбаты.
Ничего не видно. Штрафники скрылись в тумане. Слышится стрельба, громкие крики, пулемётные очереди.
Комбаты бегут, где-то за ними лошади тянут орудия. Один из комбатов раздобыл трофейную легковую машину. Сел вместе с разведкой и связными и вперёд. Но выскочил в тумане прямо на позицию немецкой батареи. Те закидали их гранатами, все погибли.
Вот миновали брошенные немцами окопы. Штрафников так и не видать, только где-то впереди стрельба и несмолкающие крики.
Артиллеристы выбежали к какой-то деревне. На её окраине бешено окапываются штрафники.
– Куда бежите, боги войны?! – орёт командир штрафников. – Впереди танки.
Туман начал рассеиваться. Стало видно поле. По нему ползут немецкие танки. Комбат оглядывается. Сзади подходит его батарея, оба орудия. Окапываться некогда, сошки вбивают в землю.
Танки открывают огонь, неужели заметили? Комбат осматривается. Слева, метрах в четырёхстах, разворачивается дивизион тяжёлых 152-миллиметровых гаубиц. Они на мощной тяге, их тащат трактора. По ним и бьют танки.
Гаубицы неповоротливы, но их снаряд
Вдруг справа по танкам начинают бить пушки. Комбат всматривается. Да это ещё одна батарея подошла. Неплохо. Танки разделяются, одни на гаубицы, другие прут на противотанкистов.
Батарея комбата готова к бою, как раз немецкие танки к ним бортами повернулись. Выстрел, другой, третий, четвёртый. Горят немецкие машины.
Но и они открыли огонь. У одного орудия оторвало колесо и часть щита. А вскоре и второе оказалось разбито. Немецкая пехота, прижатая огнём штрафного батальона, залегла. Но танки всё ближе.
В это время ударили наконец и гаубицы. Мощные снаряды, бьют по прямой наводке. Танки буквально швыряет от попаданий. Наконец, немцы не выдерживают и начинают отступать.
Снова падает туман, как будто дал время повоевать. И опять приходит приказ – вперёд. И снова штрафники скрываются в тумане.
Как миномётчик сам по себе стрелял
Никифоров мрачно смотрел на четыре миномёта. Его артиллеристы стояли рядом и негромко переговаривались.
– И как из них стрелять? – спросил Никифоров. – Кто-нибудь уже стрелял из миномётов?
Бойцы промолчали. Им пришлось оставить свои орудия в двадцати километрах отсюда. Их подорвали, так как не было горючего в тягачах и боеприпасы кончились. Командир артполка приказал получить безработным артиллеристам миномёты.
– Разберётесь, – сказал он.
Как же стрелять? Даже инструкции никакой нет. У пушки всё ясно, чем выше ствол, чем дальше летит снаряд, а у миномётов, как помнил Никифоров с училища, чем выше ствол, чем ближе ложатся мины.
– Ладно, – сказал он со вздохом. – Готовьтесь с стрельбе. Упоры укрепить, мины в ствол класть по очереди, не торопиться.
Опробовали миномёты, вроде стрелять можно. Никифоров побродил по передовой, нашёл миномётную батарею. Там ему дали переписать таблицы для стрельбы. Всё непросто, надо научиться пересчитывать дистанции.
Недалеко от передовой стоял наш подбитый танк. Его почему-то не уволокли в тыл. Разведчики вырыли под ним нору, набили туда соломы. Никифоров сделал там свой наблюдательный пункт, протянул связь со своей миномётной батареей.
На следующий день с утра пошёл дождь. Моросит и моросит. Но гвардейцам-артиллеристам это не помеха.
Поступила команда, открыть тревожащий огонь по немцам. Никифоров считал по таблицам, считал, наконец, вроде всё высчитал. Посмотрел в бинокль на немецкие позиции, оглянулся, глянул на свои. До них метров восемьдесят. Там, в ложбинке, суетятся его расчёты. Вроде, всё готово.
– Пристрелочный, огонь! – командует Никифоров по телефону и передал данные. Сейчас его артиллеристы выставят прицелы на миномёте и выстрел пойдёт.