Маленькие мужчины
Шрифт:
— Ладно, не буду, только папа говорит мне всегда, что не следует ничего откладывать на потом, вот я и не откладываю.
— Это трудный вопрос, так что я думаю, нам лучше дать ей теперь ужин со всеми остальными, а позднее — полезный урок наедине, — сказал мистер Баэр, слишком развеселившийся, чтобы сердиться на юную леди за ее необычный подвиг.
Мальчики нашли, что это "здорово забавно", и Нэн развлекала их весь ужин отчетом о своих приключениях: большая собака залаяла на нее, а мужчина засмеялся над ней, а женщина дала ей пончик, а ее шляпа упала в ручей, когда она остановилась попить, измученная жарой и напряжением.
— Я думаю, у тебя теперь будет хлопот полон рот, моя дорогая. Томми и Нэн — этого вполне достаточно для одной женщины, — сказал мистер Баэр полчаса спустя.
— Я знаю, потребуется какое-то время, чтобы укротить этого ребенка, но она такая щедрая девочка с горячим сердцем, что я любила бы ее, даже если бы
Именно эти хорошие черты скоро сделали маленькую Сумасбродку, как они называли ее, всеобщей любимицей. Дейзи больше никогда не жаловалась на скуку, так как Нэн изобретала восхитительнейшие игры и забавляла всю школу своими проделками, которые были ничуть не менее забавны, чем проделки Томми. Она похоронила свою большую куклу и забыла о ней на неделю, а потом, когда откопала, обнаружилось, что кукла совсем испорчена плесенью. Дейзи была в отчаянии, но Нэн отнесла куклу к маляру, работавшему в доме, и тот покрасил ее в кирпично-красный цвет и снабдил вытаращенными черными глазами, после чего Нэн обрядила ее в красную фланель, украсила перьями, вручила ей один из свинцовых топориков Неда, и в виде индейского вождя покойная Поппидилла била томагавком всех других кукол, так что воображаемая кровь текла по детской ручьями. Она отдала свои новые туфли нищему ребенку, надеясь, что ей позволят ходить босиком, но обнаружила, что не всегда возможно сочетать благотворительность и комфорт, и ей было приказано впредь просить разрешения, прежде чем раздавать свою одежду. Она восхитила мальчиков, устроив огненный корабль из кровельной доски с двумя большими парусами, пропитанными скипидаром, которые она подожгла, прежде чем пустить его в плавание по ручью в сумерки. Она запрягала старого индюка в плетеную тележку и заставляла носиться вокруг дома на безумной скорости. Она отдала свои коралловые бусики за четырех несчастных котят, которых мучили какие-то бессердечные мальчишки, и ухаживала за мохнатыми крошками несколько дней нежнее матери, смазывая их раны кольдкремом и кормя их с кукольной ложечки, а потом, когда они все-таки умерли, горевала о них, пока не утешилась одной из лучших черепах Деми. Она заставила Сайласа вытатуировать якорь у нее на плече, такой же, как у него, и умоляла еще и изобразить голубую звезду на каждой щеке, но он не осмелился, хотя она уговаривала и настаивала так, что мягкосердечному человеку было нелегко противиться ее желанию. Она пыталась прокатиться верхом на каждом из животных в имении, от большой лошади Энди до сердитой свиньи, от которой была спасена с большим трудом. На что бы ни вызывали ее мальчики, она тут же пыталась это сделать, каким бы опасным ни было задание, а они никогда не уставали испытывать ее храбрость.
Мистер Баэр предложил им заменить всякое другое соперничество соревнованием в учебе, и Нэн находила не меньшее удовлетворение от использования своего живого ума и прекрасной памяти, чем резвых ног и веселого языка, в то время как мальчикам пришлось стараться изо всех сил, чтобы не отстать, так как Нэн показала им, что девочки могут делать почти все так же хорошо, как мальчики, а кое-что и получше. В школе не было наград, но одобрительное "Молодец!" мистера Баэра и хорошая запись в Книге Совести миссис Баэр, учили их любить долг ради самого долга и стараться исполнять его в уверенности, что рано или поздно вознаграждение придет само. Маленькая Нэн быстро почувствовала преимущества новой атмосферы, наслаждалась ею, и было очевидно, что это именно то, что в чем она нуждается: маленький заброшенный садик был полон душистых цветов, увидеть которые мешали сорняки, но когда добрые руки начали ухаживать за ним, появились всевозможные новые зеленые ростки, обещая расцвести пышным цветом в теплом климате любви и заботы — лучшем климате для молодых сердец и душ по всему миру.
Глава 8. Шалости и игры
Так как у этой истории нет особого плана и иной цели, кроме как описать несколько сцен из жизни Пламфильда, чтобы доставить удовольствие некоторому количеству маленьких читателей, мы неторопливо побродим в этой главе по имению и расскажем о разнообразных развлечениях мальчиков мамы Джо. Я заверяю моих досточтимых читателей, что большая часть происшествий взята из реальной жизни и что самые странные из них являются и самыми правдивыми, так как никто, каким бы живым воображением ни обладал, не может выдумать ничего даже вполовину такого смешного, как выходки и фантазии, которые зарождаются в живых умах маленьких людей.
— Ох, это прямо как история с горохом, — сказала тетя Джо, снова разражаясь смехом.
— Расскажи, — попросила Дейзи, чтобы переменить тему.
— Жила-была
— Им было больно? — спросил Роб с таким напряженным интересом, что мать поспешила добавить предостерегающее заключение, чтобы эта история в новом варианте не повторилась в ее собственной семье.
— Очень больно, насколько я мне известно, так как когда моя мама рассказала мне эту историю, я была так глупа, что пошла и попробовала сама. У меня не было гороха, так что я взяла несколько маленьких камешков и засунула себе в нос. Это было совсем неинтересно и неприятно, и я очень скоро захотела их вытащить, но один никак не вылезал, а мне было так стыдно признаться, как глупа я была, что я несколько часов ходила с камешком, причинявшим мне ужасную боль. Наконец боль стала невыносимой, и мне пришлось все рассказать маме, и после того как ей тоже не удалось вытащить его, пришел доктор. Тогда меня посадили в кресло и крепко держали, Роб, пока он действовал своими противными маленькими щипчиками, извлекая камешек. Ах! Как болел после этого мой несчастный маленький нос, и как все смеялись надо мной! — и миссис Джо покачала головой с ужасом, словно воспоминания о пережитых страданиях были слишком тяжелы для нее.
Любимым развлечением Ната было работать на своем огородике или сидеть на иве со скрипкой, так как это уютное зеленое "гнездышко" превращалось для него в сказочный мир, когда он сидел там, создавая свою собственную музыку, как счастливая птица. Мальчики называли его "Друг Чирикалка", так как он всегда напевал, насвистывал или играл на скрипке, и они часто приостанавливались на минуту во время работы или игры послушать нежный голос его инструмента, который, казалось, вел весь оркестр летних звуков. Птицы, без сомнения, принимали его за одного из себе подобных и бесстрашно опускались на ветки совсем рядом с ним, чтобы взглянуть на него быстрыми блестящими глазками. Малиновки, свившие гнездо на ближайшей яблоне, явно считали его другом, так как папа-малиновка охотился на насекомых совсем рядом с ним, а маленькая мама высиживала свои голубые яички так спокойно, словно мальчик был всего лишь представителем новой разновидности дроздов, развлекавшим ее своей песней в долгие часы ее терпеливого бдения. Темный ручей журчал и сверкал у корней ивы, пчелы жужжали на клеверовых лугах по обе стороны от нее, знакомые дружеские лица проходящих мимо мальчиков улыбались ему, старый дом гостеприимно простирал к нему свои широкие крылья, и с блаженным ощущением покоя, любви и счастья, Нат часами мечтал в этом укромном уголке, не сознавая, какие благие чудеса творит все это вместе в его душе.
Среди его слушателей был один, который никогда не уставал от его мелодий и к которому он испытывал нечто большее, чем просто приязнь к товарищу по школе. Главной радостью бедного Билли было лежать у ручья, следя за листьями и клочками пены, танцующими на воде, и мечтательно слушать музыку, льющуюся с ивы. Он, казалось, принимал Ната за ангела, который сидит в вышине и поет — вероятно, некоторые младенческие воспоминания сохранились в его уме и становились ярче в эти моменты. Видя интерес, который Билли проявлял к Нату, мистер Баэр попросил юного скрипача помочь своим пленительным искусством рассеять туман, окутывающий слабый ум. Радуясь возможности сделать что-то для тех, кому был так благодарен, Нат охотно откликнулся на просьбу. Он всегда улыбался Билли, когда тот следовал за ним повсюду, и позволял ему спокойно слушать музыку, говорившую, казалось, именно тем языком, который тот понимал. "Помогайте друг другу" — таков был девиз Пламфильда, и Нат узнал, сколько радости привносит он в нашу жизнь, если стараться всегда следовать ему.
Любимым развлечением Джека Форда была коммерция, и он обещал пойти по стопам своего дяди, деревенского лавочника, который продавал всего понемногу и быстро наживал капитал. В его магазине Джек видел, что в сахар подсыпается песок, патока разбавляется водой, масло смешивается с бараньим жиром и прочее в том же роде, и пребывал в заблуждении, что все это необходимая часть бизнеса. Его собственный товар был иного рода, но он старался получить как можно больше прибыли с каждого червяка, которого продавал, и всегда умудрялся заключить наивыгоднейшую сделку, продавая и обменивая шнурки, ножики, рыболовные крючки и всякие прочие предметы. Мальчики, которые все имели прозвища, прозвали его "Скрягой", но Джека это не волновало, и старый табачный кисет, в котором он держал свои деньги, становился все тяжелее и тяжелее.