Маленькие повести о великих писателях
Шрифт:
— Он оскорбил не меня-а! — гремел в ответ на предложение секундантов Александр Дюма. — Он оскорбил великую французскую литературу! Я должен встать на защиту ее чести и достоинства!!!
Короче, никакого примирения не произошло.
Раздали револьверы, воткнули в землю шпаги, развели соперников в разные стороны, все как положено.
— На счет три… сходитесь!!! — рявкнул поставленным, профессиональным голосом Жорж Дюррер. Кстати, по совместительству, актер одного из небольших парижских театров.
Противники, гневно сверкая глазами друг
Хорошим дополнением к этой сцене, ее иллюстрацией, могла бы стать какая-нибудь громко звучащая, трагическая музыка. Но откуда ей взяться на далекой лесной поляне. А небольшого оркестра припрятать в кустах никто не догадался. Над головами соперников, где-то там, высоко на деревьях только оглушительно каркали наглые вороны. Они явно разрушали всю трагическую гармонию происходящего.
Противники сходились. Все ближе и ближе. Оба уже подняли револьверы и начали целиться. И вдруг…
…Раздался конский топот, ржание лошади и на поляну стремительно выскочила небольшая карета. Она пронеслась между кустами и остановилась посреди поляны, почти между застывшими в недоумении противниками. Дверца кареты распахнулась и… на поляну вывалилось все семейство Огюста Маке.
Полная, раскрасневшаяся жена Мартина, две, ревущие в голос дочки и даже служанка Мари, известная всем соседям, как склочница и изощренная интриганка. Женщины, оглушая окрестности плачем и воплями, бросились к Огюсту, окружили его со всех сторон. Самая маленькая Жозефина, встала перед отцом и, с ненавистью глядя прямо в глаза Александра Дюма, широко раскинула в стороны ручонки. Дескать, стреляйте сначала в меня, если у вас поднимется рука, господин Дюма!
У Дюма поднялась рука. Он поднял револьвер высоко над головой и выстрелил в небо. Раздался оглушительный выстрел. И не менее оглушительный крик стаи ворон. Одна из них, довольно крупная, размером с приличную курицу, теряя перья, упала прямо на поляну. К ногам побледневшего от неожиданного выстрела Огюста Маке.
Секунданты и многочисленные газетчики бросились к несчастной вороне, но та… увы!.. уже была мертва.
Как уже сказано выше, об этом происшествии в лесу на северной окраине Парижа еще долго писали все газеты.
Буквально через два дня после дуэли, Александр Дюма нанес еще один удар по общественному мнению Парижа. Во всех газетах он поместил объявление, что основывает новую ежевечернюю газету под названием «Мушкетер»!
Первый же номер газеты торжественно провозгласил. В самое ближайшее время в свет выйдут пятьдесят (!?) томов мемуаров Дюма.
Общественность Парижа опять пришла в волнение. Кто откажется сунуть свой любопытный нос в частную жизнь такой яркой личности, каковой безусловно являлся наш знаменитый Александр Дюма? Кто откажется себе в удовольствии ознакомиться со списком всех его любовниц? Таковых, естественно, не оказалось вовсе.
И в самом деле! Какой еще из современных писателей мог похвастаться тем, что написал более четырехсот романов. И произвел на свет около пяти сотен внебрачных детей. Впрочем, на этот счет были разные мнения. Одни утверждали, романов пятьсот, а детей, всего-навсего, четыреста с небольшим. Другие, наоборот. Сам Дюма, когда к нему обращались с подобными вопросами, говорил. Когда количество тех и других сравняется, он оповестит читателей и заинтересованных лиц через свою газету «Мушкетер».
Издатель и ближайший друг Жирардэн был категорически против:
— Издавать новую газету!? В наше время!? Невозможно!
— Возможно, если за дело взялся я! — улыбаясь, отвечал Дюма.
Сотрудников редакции Александр набирал исключительно по принципу личной симпатии. Деловые качества в расчет не принимались.
На должность главного бухгалтера пригласил, например, знакомого садовника. Хотя тот умел считать только до десяти. Да и то постоянно сбивался. Не беда! Зато каждой посетительнице редакции, новой подписчице он преподносил оригинальный благоухающий букет.
Кстати, считать особенно было нечего. Денег в редакции почти не водилось. Никто из сотрудников не получал жалования. Но никто и не роптал. До поры до времени.
Сам Дюма, живший в квартире этажом выше, с утра до вечера, полуодетый, в одних только панталонах строчил километрами свои бесконечные «Мемуары». Бессистемно, но чертовки увлекательно, живо и красочно возрождал на страницах «Мемуаров» свое детство, отрочество, голодную юность, первые годы в Париже, верных друзей, многочисленных любовниц и, не менее многочисленных, приятелей.
Тираж «Мушкетера» мгновенно вырос до десяти тысяч! Что по тем временам было откровенной фантастикой.
Все признавали, Дюма, единственный из всех французских писателей, в совершенстве владеет искусством Изумлять! Очевидно, сам с детства еще не разучился удивляться и изумляться.
Но рукотворные чудеса не могут длится вечно.
Капризной парижской публике надоело довольствоваться его воспоминаниями, как единственной духовной пищей. Подписчики исчезали один за другим. Сотрудники редакции — тоже. Им тоже довольно быстро надоела праздничная, дружеская атмосфера в редакции, вместо жалования. Которого не было вовсе.
Короче, через несколько месяцев «Мушкетер» пошел ко дну. Еще некоторое время над парижскими бульварами витал некий дух от пузырей, поднявшихся на поверхность с сего корабля. Но он, этот романтический дух, вскоре развеялся.
Но Александр Дюма тут же явил читающей публике самого «Графа Монте-Кристо». Сказать, что парижане были в восторге, ничего не сказать. Париж сходил с ума от романа. Дюма и сам был в восторге. Его детская способность восторгаться собственными романами, поражала всех в самое сердце. Увлекала и даже заставляла окружающих подражать ему и в этом. Парижане вообще во многом подражали Александру Дюма. Подчас, сами того не осознавая.