Маленькие путешественники

Бадэн Адольф

Но, кроме того, пустыня похожа на море еще тем, что и у нее есть свои дни безмятежного спокойствия, и свои страшные бури, во время которых к облакам поднимаются целые горы песка, как настоящие громадные волны. Говорят, что море более всего способно дать представление о бесконечности. Но пустыня в этом отношении действует на воображение, может быть, еще сильнее.

Дети во все глаза смотрели на расстилавшуюся перед ними картину, сами не понимая, что с ними происходит. Иногда у них вырывались простодушные восклицания, очень забавлявшие кондуктора, старого алжирца, давно привыкшего к восторгам путешественников. Но больше они молчали, и ими все сильнее овладевал тот странный ужас, который всегда возбуждает

в нас все неизвестное и непонятное. По мере того как они углублялись в пустыню, им казалось, что они падают в бездну, из которой им уже не выбраться. Поэтому они несказанно обрадовались, увидев группу пальм, зелень которых представляла приятную противоположность печальному бесплодию пустыни. Подъехав ближе, они различили несколько домов, окруженных апельсинными, гранатовыми и оливковыми деревьями, которые гнулись под тяжестью плодов.

– Это Шетма, – с пренебрежением сказал кондуктор Жану, – если ты так восхищаешься этими жалкими кустиками, так что же ты скажешь о Бискре? Там, по крайней мере, двести тысяч пальмовых деревьев!

И точно, оазис Шетма, первый из Забанских оазисов, не может сравниться с лучшим и великолепнейшим из них – Бискрой, столицей и жемчужиной Заба.

Между тем наступал вечер. Шетма осталась позади, и дилижанс опять катился по необъятной равнине, взметая целые облака серого песка. Нашим путешественникам начинало казаться, что время тянется необыкновенно долго. Мрачное однообразие местности, по которой они проезжали, наполняло их сердца какой-то безотчетной тоской.

– Далеко ли еще до Бискры? – наконец решился спросить Жан.

– Нет, теперь уже близко, – сонным голосом отвечал кондуктор: – Видишь там, вдали, темную полоску? Это она и есть. Не больше чем через час мы будем на месте.

Но этот час, похоже, состоял больше чем из шестидесяти минут. Он давно уже прошел, а дилижанс все катился, и детям казалось, что их путешествию не будет конца…

Но все-таки наступил момент, когда дальний путь был окончен, и измученная шестерка лошадей, вся в пыли и в поту, въехала на главную и лучшую улицу Бискры, окаймленную с одной стороны красивыми и прочными зданиями, а с другой – обширным сквером, полным цветов и зелени.

Несмотря на современные постройки и на правильно спланированные улицы, украшенные изящными аркадами, у путешественника сразу возникает впечатление, что Бискра, так сказать, последний оплот цивилизации на границе Сахары. Как-то странно видеть на улицах этого необыкновенного города газовые фонари, окруженные группами бананов, и неуклюжие телеграфные столбы рядом со стройными, грациозными стволами пальм. И такие контрасты заметны во всем. На базаре рядом с арабской лавчонкой можно встретить французский магазин, как будто перенесенный сюда с парижского бульвара; возле французского отеля приютилась мавританская кофейня; к резким звукам туземного инструмента примешиваются нежные фортепианные аккорды. По улице важно прогуливается какой-нибудь арабский шейх с густой окладистой бородой, в своем национальном костюме, а рядом с ним – колонист в европейской паре из белого тика. У окна красивого европейского домика девушка в изящном туалете из светлой материи, прикрываясь зонтиком от ярких лучей солнца, смотрит на проезжих, а рядом из-под узкого портика арабского дома выглядывает неясное очертание женской фигуры, доверху закутанной в желтую чадру…

Сойдя с империала, Жан обратился к хозяину отеля «Сахара», во дворе которого остановился дилижанс, с вопросом, не знает ли он их дядю; тот ответил очень любезно:

– Кастейра? Как не знать! Он несколько раз заходил сюда. Теперь он в горах, но мы сегодня ждем его, если только он не проедет прямо в форт Сен-Жермен.

– В форт Сен-Жермен? – с беспокойством переспросил мальчик.

– Да, но это не очень далеко, всего в каких-нибудь четверти

часах ходьбы; его видно отсюда.

И он указал на массивное каменное здание, возвышающееся над городом с северо-востока.

Форт Сен-Жермен, где располагается начальник местных французских войск, построен для того, чтобы держать в должном порядке соседние племена. Его обширная ограда с бастионами заключает в себе вместительные казармы, цистерны с большим запасом воды, склад фуража, провиантские магазины и военную пекарню, а также множество палаток, в которых живут офицеры.

Сердце Жана сильно забилось, когда, войдя с братьями в ограду форта, он увидел возле одной из палаток группу людей, состоявшую из нескольких военных, дам и детей. Может быть, и его дядя среди них?.. Но, к несчастью, Жан никогда не видел дядю и не мог его узнать, а подойти к незнакомым не решался. Пока он стоял в раздумье, не зная, что предпринять, девочка лет десяти, в розовом платье, заметила их и воскликнула:

– Мама, мама, посмотри, какие смешные мальчики!

Мать девочки с удивлением взглянула на братьев и сделала им знак подойти. Ободренный ее ласковым видом, Жан преодолел застенчивость, подошел и, сняв кепи, осведомился, не вернулся ли из гор господин Кастейра.

– Кастейра? – переспросил один из стоявших рядом военных, вынимая изо рта сигару. – А что тебе от него нужно?

– Мы его племянники, – ответил Жан, быстро обернувшись к офицеру в тайной надежде, что это и есть его дядя, – наша мать умерла и, умирая, наказала нам, чтоб мы ехали к вам, дядюшка.

– Ошибаешься, мальчуган, я не твой дядя, – с улыбкой сказал военный. – Кастейра здесь, только он еще не вернулся и, может быть, вернется не раньше завтра или послезавтра.

– А вы издалека? – ласково спросила подозвавшая их дама.

– Из Оверни.

– Из Оверни? Ах, бедняжки! Такие маленькие, а проехали такой далекий путь. Но скажите, разве ваш дядя не знает, что вы к нему едете? Он никогда не говорил нам о вас; мы даже не знали, что у него есть племянники.

Жан объяснил, что его дяде было послано письмо, но что он, вероятно, не получил его, так как ему писали в Алжир. Он рассказал, какого труда стоило ему напасть на след дяди и как он разыскивает его уже почти месяц и все никак не может найти.

– Это правда, Кастейра – неугомонный человек, – заметил один из присутствующих, – он и дня на месте не посидит!

– О, на этот раз вы с ним не разминетесь! – сказал другой. – Когда он убьет своего льва, он обязательно вернется сюда.

– К тому же, – прибавил третий офицер, – мы можем завтра же послать двух солдат сказать Кастейра, что его здесь ждут племянники, тогда он поторопится с возвращением.

– Ах, Боже мой, а я и не подумала! – воскликнула вдруг мать девочки в розовом платье. – Бедные дети приехали, верно, в дилижансе и с тех пор, конечно, ничего не ели. Вы должны умирать с голоду, бедняжки мои! Пойдемте же со мной, я вас накормлю. Не знаю только, где я вас потом уложу спать.

– Об этом не беспокойтесь, мадам Леруа, – сказал один из офицеров. – Комендант ведь велел отвести у себя комнату для Кастейра, так почему бы не постелить им там? Комендант наверняка позволит, а Кастейра будет рад найти у себя родных.

– Вы совершенно правы, Гантельи. Пожалуйста, предупредите коменданта и распорядитесь обо всем, а я пришлю к вам детей после ужина.

Сказать по правде, дети действительно едва держались на ногах, но не столько от голода, сколько от усталости. Они встали в четыре утра и с тех пор весь день ехали под палящим солнцем. Мадам Леруа накормила их великолепным ужином, но ели они как во сне, а потом не могли вспомнить, как приходили к коменданту, как добрались до комнаты, как разделись и легли. Лишь только головы мальчиков коснулись подушек, все трое тотчас уснули глубоким сном.