Маленькие путешественники

Бадэн Адольф

Тяжелый дилижанс двинулся в путь по улице Бад-Азуина; вскоре четверка лошадей скрылась в облаках пыли.

Тяжелый дилижанс двинулся в путь по улице Бад-Азуина.

Несмотря на жару и пыль, наши маленькие друзья легко переносили переезд. Труднее всех пришлось бедному Али: храбрую собаку не взяли в дилижанс, а поместили сзади кондуктора под парусинный

чехол, покрывавший верх кареты. Несчастный пес там просто задыхался, так что когда на подъеме в гору кондуктор сжалился и выпустил его на волю, Али, разминая свои онемевшие лапы, громким лаем и радостными прыжками около колес выражал свое удовольствие. Нечего и говорить, что на каждой станции – в Минервиле, в Палестро, в Уед-Джемад и в Буи-ре – дети спешили выйти и приласкать его, чтобы хоть как-то утешить лишенного свободы пса.

Попутчиками трех братьев были продавец платья из Константины и его жена с двумя девочками. Жан, по обыкновению, был очень вежлив и обходителен, и знакомство быстро завязалось. С первого же дня путешествия в тесном помещении дилижанса между всеми путниками царило полное согласие; следующие день и ночь прошли без каких-либо приключений.

На другое утро, около восьми часов, дилижанс прибыл в Бордж-Бу-Арреридж, крупное поселение посреди равнины Меджана, самой плодородной местности в Алжире. Во время восстания кабилов в тысяча восемьсот семьдесят первом году Бордж-Бу-Арреридж был почти разрушен, и если бы его населению не удалось вовремя укрыться в городской крепости, оно было бы немилосердно перерезано.

Наконец, в четыре часа пополудни дилижанс прибыл в Сетиф, еще более заметный город, чем Бордж-Бу-Арреридж. Значение Сетифа должно возрасти с проведением железной дороги из Константины в Алжир.

Пока меняли лошадей и обедал кучер, господин Дюрозье (так звали торговца из Константины) повел детей осматривать город. Сетиф, со своими широкими, прямыми, очень красивыми улицами, окаймленными могучими деревьями, театральной площадью, монументальным фонтаном и прелестной мечетью, минарет которой высоко возносится над городом с его окрестностями, показался братьям очень интересным и симпатичным.

Большая часть переезда из Сетифа в Константину совершается ночью, и дети в это время делали самое лучшее, что могли сделать в данном случае, а именно: спали все трое, как счастливейшие люди на свете, и проснулись лишь около пяти часов утра, когда дилижанс въезжал в город.

Странный и почти дикий вид той части Константины, которая заселена арабами, древней Серты, поразил детей, точно также как и ее местоположение, в высшей степени живописное – на вершине уединенной скалы, на плоской покатой возвышенности, которая господствует над окрестными, совершенно невозделанными полями.

Туземные жители Константины имеют очень характерные лица, и если арабы, гордо прогуливающиеся по городской площади в Алжире в своих оборванных бурнусах, имеют вид персонажей из балета, то про жителей Константины этого сказать нельзя. Нигде так, как здесь, не сохранило арабское племя свой характер, нравы и обычаи, и тем более нигде не найти туземного населения трудолюбивее и деятельнее.

Чтобы

лучше понять жизнь арабов, надо обойти узкие и извилистые переулки, которыми усеяна низменная часть плоской возвышенности в Константине. Там масса маленьких лавочек, принадлежащих маврам, евреям и кабилам; одни продают, другие тут же, под открытым небом, выделывают тысячи предметов из кожи, которая идет и на упряжь лошади, и на наряд ее господина, а также не менее многочисленные и разнообразные изделия из тканей и шерсти, как, например, бурнусы и ковры.

Дилижанс в Батну отправлялся лишь в семь часов вечера, и детям хватило времени отдохнуть и отлично закусить перед отъездом. Нечего говорить, что они горячо поблагодарили семейство Дюрозье за ласковый прием, обещая снова их посетить при возвращении через Константину.

Шесть лошадей, запряженных в дилижанс, выглядели тощими и изнуренными, но дорога оказалась хорошей, и поехали довольно быстро. Скоро наступила ночь; по своему обыкновению, юные путешественники тотчас же заснули.

Глава 16

В Батне детей ожидало новое разочарование, еще более тяжкое, чем все предыдущие.

Выходя из двора гостиницы, где остановился дилижанс, Жан увидел егеря в полувоенной форме, который расхаживал по улице, засунув руки в карманы. Подойдя к нему, мальчик спросил, не знает ли он, где живет Томас Кастейра.

– Не знаю, – отвечал егерь, – а впрочем, это, может быть, тот самый господин, который обедал вчера у нас в казармах. Кажется, поручик так его называл.

– А где этот господин?

– Не знаю. Может быть, господин поручик знает, пойдемте к нему. Он в доме лавочника Камизотти; отсюда всего пять минут ходьбы.

По счастливому случаю, этот офицер оказался как раз тем поручиком Шасерье, к которому у Жана было письмо от Лефильеля. Благодаря этому знакомство состоялось быстро. Поручик сообщил детям, что он действительно обедал накануне с их дядей, но что господин Томас Кастейра на рассвете уехал в Бискру с одним из своих приятелей, капитаном Мартеном.

– Но они пробудут в горах не более двух суток, – прибавил офицер. – Послезавтра, в понедельник, капитан Мартен дежурный, поэтому ему необходимо быть здесь к девяти часам утра.

Положительно бедным детям не везло. Прибудь они в Батну несколькими часами раньше, они непременно поймали бы своего неуловимого дядю. Видя, как опечалили мальчиков его слова, поручик постарался их утешить:

– Не огорчайтесь, – говорил он, – ведь вам придется подождать всего два дня. Стоит ли об этом говорить!

Нечего делать, приходилось ждать. Да и что они могли предпринять? Ехать в Бискру? А если они разъедутся с дядей? Это легко могло случиться, тем более что дядя мог вернуться ночью. Жан решил подождать, так как скромных средств детей на два дня должно было хватить. Он спросил у поручика совета, где бы им остановиться, и тот дал им своего денщика, который проводил мальчиков в гостиницу вдовы Сюрло. Там они нашли вполне удобное и недорогое помещение.

Но решение далось Жану нелегко: ему хотелось тотчас же ехать в Бискру.