Маленький бизнесмен
Шрифт:
Джек сначала побледнел как полотно, но потом взял себя в руки и ответил совершенно спокойно.
— Да чего с этим мошенником разговаривать, — воскликнул Лим.
— Тоже мне защитник нашелся! Небось одна шайка-лейка!
— Эго вы с Сандерсом из одной воровской банды.
— А что он у тебя украл?
— Не у меня, а у матери Пеннелла — кольцо.
— А твой Джек портфель украл!
Кажется, Джек первый ударил Чарли, но туг подскочил Лим и трахнул Адамса. Адамс тоже в долгу не остался. Началась потасовка. Адамс и Лим почем зря мутузили друг друга. Потом сцепились — кто кого на лопатки положит. Высвободив руку, каждый норовил ударить противника кулаком. Разнять их не пытались: силы были равные, к тому же злость удваивала их.
Вдруг у Адамса лопнули подтяжки, и драку волей-неволей пришлось прекратить. Лим больно ударился головой об угол парты — одно хорошо: под волосами ссадины не видно. И никаких улик, только оба потные и красные, как вареные раки.
Драка разрядила обстановку. И класс разделился на две партии: на противников и сторонников Джека. Хорошие ребята были за Джека.
Джек созвал в субботу общее собрание и предложил всем желающим выступить. «За самописки, — сказал он, — я готов вернуть деньги и чернильницы-непроливашки приму обратно».
И он предложил собрать деньги на футбольный мяч.
Когда потеплело и каток растаял, раздались голоса, что надо, мол, коньки продать. Но Джек рассудил иначе: в этом году не пригодятся, зато к следующей зиме у них будет три пары коньков, а если прикупить еще одну, пожалуй, на всех желающих хватит. И тщательно смазал коньки жиром, чтобы не заржавели. А футбольный мяч можно купить и так, даже два.
Крика на собрании было много, но кончилось все благополучно.
— Ты одержал крупную победу, — сказал Фил.
И это была правда. Победу ведь одерживают не только на поле брани. Можно сражаться против завистников, клеветников, за свои убеждения, за торжество справедливости.
Но такая победа лишний раз убеждает: не все честные и порядочные. И как ни старайся, на всех не угодишь и всегда будут недовольные.
Но главное — не унывать, не опускать рук, а работать еще больше. Так и поступал Джек.
Ему уже давно хотелось сделать классу новый сюрприз, и теперь это желание окрепло. А задумал он организовать для всего класса посещение цирка.
Как с помощью Фила ему это удалось, речь впереди, а пока надо рассказать о том, как он выдержал бой с самим директором школы.
Свалилось это на Джека совсем неожиданно, через десять дней после той драки. К директору пришла жаловаться мама Гамильтона. Из ее сбивчивых объяснений выходило, что виноват не Чарли, а Джек.
На уроке арифметики Джека вызвали в канцелярию, и он догадался: стряслось что-то из ряда вон выходящее.
Директор говорил спокойно, но было заметно, что он с трудом сдерживает гнев.
Взрослые часто, не выяснив толком, в чем дело, начинают сердиться. Тогда в голове все путается, и ребенок вместо того, чтобы объяснить, что и как, молчит или, что еще хуже, пытается выкрутиться. Но Джек был уже опытным учеником и потому решил молчать.
— Послушай, Фултон, что у вас происходит? Мало вам библиотеки, так еще кооператив понадобился? В седьмом классе тоже есть кооператив, но у них дело поставлено честно, без жульничества. Скажи, пожалуйста, что за история у вас с коньками? И вообще что все это значит?
— Разрешите мне, господин директор, — перебила миссис Гамильтон. — Сначала как будто все шло хорошо: поздравления к Новому году, подарки на елку. Хотя уже тогда мне показалось подозрительным, как можно столько всего купить за пять центов. Но, кажется, кто-то им подарил. Я даже собиралась сходить в школу, выяснить, правда ли это. Раньше мой сын никогда меня не обманывал, я и на этот раз ему поверила. Но с тех пор, как в классе началась эта торговля, его просто не узнать! Раз попросил деньги на карандаш, а купил какие-то мелки. Потом сказал, у него потерялась ручка, я дала ему два цента, но ручка нашлась. «Значит, ты не купил ручку?» — спрашиваю. «Так ведь она нашлась!» — ответил он. «А где же деньги?» — «Они мне были нужны», — говорит он. Скажите: на что ребенку деньги?
И миссис Гамильтон заплакала.
— Я пожалела его и ничего не сказала отцу, не то бы он шкуру с него спустил. Я убеждена: он не виноват, его дружки-приятели подбивают вроде вот этого кавалера… — и показывает на Джека. — Послала я его как-то за керосином, он вернулся и говорит: керосин подорожал. Я очень удивилась, но мне в голову не могло прийти ничего плохого… — И она опять заплакала.
Директор успокаивает ее, а Джек стоит ни жив ни мертв.
— А вчера тайком взял у меня пять центов. И когда я приперла его к стенке, во всем сознался. Но теперь я не знаю, верить ему или нет. Ох, как это горько матери!.. Мы не за тем посылаем детей в школу, чтобы их воровать учили, — заключила миссис Гамильтон и сквозь слезы прокричала — Таким, как Фултон, место в исправительном заведении! Его надо изолировать от наших неиспорченных детей, иначе они возьмут с него пример. Таких учеников надо гнать из школы!
Директор хотел о чем-то спросить Джека, но она не дала ему слова сказать.
— Вы еще разговариваете с ним! — возмутилась она. — Он все равно отопрется. Мне эти штучки известны. Я не позволю своему сыну гулять во дворе! Вы не знаете, какие испорченные дети… Ох уж эти дружки!..
— Простите, но я тоже немного знаю детей, — заметил директор.
— Но я мать…
— А я воспитатель…
— Ну и что? Хорошо вам сидеть в кабинете, а я, когда сын болел, пять ночей не спала, не пила, не ела. И вот награда… Ох, как это горько матери! И все из-за друзей-приятелей!..
Наконец директору все-таки удалось спросить у Джека:
— Ты продавал марки?
— Нет, — ответил Джек.
— Ну, что я говорила? Я заранее знала, что он скажет. Посмотрите на него: невинная овечка, да и только! — И опять за свое — Выгнать! Перевести в исправительную школу!
Директору, видно, это надоело, и он отправил Джека в класс. Что было потом, Джек не знал. Слышал только из коридора голос миссис Гамильтон, потом — школьного сторожа.
На перемене только и разговоров было что об этом, но толком никто ничего не знал.