Маленький человек (История одного ребенка)

Доде Альфонс

— Попробуй молиться, — сказал он. — Это облегчит тебя.

Тут только я узнал его… Это был старый друг мой из сарландского коллежа, сам аббат Жерман… Горе так ошеломило меня, что я нисколько не удивился его появлению. Это показалось мне очень естественным… Я только впоследствии узнал, каким образом он очутился тут.

В тот день, когда Маленький Человек уезжал из коллежа, аббат Жерман сказал ему: "У меня есть брат в Париже, священник, прекрасный человек, но я не даю тебе его адреса… Я уверен, что ты не пойдешь к нему". Этот брат аббата Жермана был именно тот священник, за которым послал Жак, чувствуя приближение смерти. Аббат Жерман

был в это время проездом в Париже и жил у брата… В вечер четвертого декабря брат сказал ему, возвратившись домой:

— Я только что причастил юношу, который умирает недалеко отсюда. Надо помолиться за него, аббат!

Аббат ответил:

— Я помолюсь завтра за обедней. Как его имя?

— Постой, вспомню… Имя у него южное, довольно мудреное… Жак Эйсет… Да, верно… Жак Эйсет.

Это имя напомнило аббату маленькую пешку в Сарланде, и, не теряя ни минуты, он побежал в гостиницу Пилуа… Войдя в комнату, он увидел меня, припавшего к руке Жака. Он не хотел тревожить меня и отослал всех, объявив, что проведет ночь со мной; затем, опустившись на колени, он стал громко молиться и только к утру, встревоженный моей неподвижностью, подошел ко мне.

С этой минуты я почти ничего не помню. Конец этой ужасной ночи, наступивший за нею день и много других дней оставили только смутные, несвязные воспоминания. Эти ужасные дни образуют большой пробел в моей памяти. Помню, однако, — помню смутно, точно это было много веков тому назад, — нескончаемое шествие по парижской грязи за черными дрогами. Вижу себя с непокрытой головой между Пьеротом и аббатом Жерманом. Холодный дождь с градом бьет нам в лицо. Пьерот держит большой зонтик и держит его так дурно, а дождь льет так сильно, что ряса аббата совершенно промокла, блестит!.. Боже, какой дождь!

Рядом с нами, за дрогами — высокий человек весь в черном, с палочкой из черного дерева. Это церемониймейстер, нечто в роде камергера смерти. Как все камергеры, он в шелковой мантии, при шпаге… Но… не галлюцинация ли это?.. Я нахожу, что он ужасно похож на Вио, инспектора сарландского коллежа. Он такой же длинный, так же наклоняет голову на одно плечо и смотрит на меня с тою же ледяной, фальшивой улыбкой, которая скользила по губам ужасного человека с ключами. Это не Вио, но может быть это его тень.

Черные дроги подвигаются, но так медленно, так ужасно медленно… Мне кажется, что мы никогда не дойдем… Наконец, мы в каком-то саду, мы вязнем в желтоватой грязи… Мы останавливаемся у большой ямы… люди в коротких плащах несут тяжелый ящик, который нужно опустить в эту яму. Это нелегко. Веревки, промокшие и отвердевшие от дождя, не скользят. Я слышу, как один человек кричит: "Ногами вперед! ногами вперед!"… Против меня, по другую сторону ямы, тень Вио, наклонив голову на плечо, улыбается мне. Длинная и худая, она выделяется в своем траурном наряде на сером фоне неба, как большая черная саранча.

Теперь я один с Пьеротом… Мы идем по Монмартрскому предместью… Пьерот ищет, но не находит извозчика. Я иду рядом с ним с шляпой в руке; мне кажется, что я иду эа дрогами… На всем пути люди оглядываются, смотрят на толстяка, который зовет извозчика, громко рыдая, и на мальчика рядом с ним, который идет с непокрытой головой, под проливным дождем…

Мы идем, все идем. Я устал, голова страшно тяжела… Наконец, вот Сомонский пассаж, бывший торговый дом Лалуэта с его раскрашенными ставнями, по которым течет зеленая вода… Не заходя в лавку, мы поднимаемся к

Пьероту… На лестнице силы изменяют мне. Я сажусь на ступеньку. Я не могу итти дальше, голова слишком тяжела… Пьерот берет меня на руки, и в то время, как он несет меня наверх, полумертвого, охваченного лихорадочным ознобом, я слышу стук града о стекла пассажа, падение воды из жолобов на тротуары… Дождь льет со страшной силой… Боже, какой дождь!

XVI. КОНЕЦ СНА

Маленький Человек болен… Маленький Человек умирает… Перед Сомонским пассажем — широкая настилка из соломы, возобновляемая каждые два дня… "Там наверху, вероятно, умирает какой-нибудь богатый старик", — говорят прохожие. Нет, умирает не богатый старик, а Маленький Человек… Доктора произнесли смертный приговор. Две тифозных горячки в течение двух лет!.. Этого не может выдержать такое маленькое существо… Торопитесь, господа! Пусть запрягут черные дроги! Пусть летучая мышь приготовит свою черную палочку и траурную улыбку. Маленький Человек болен… Маленький Человек умирает…

Глубокая печаль царит в доме, бывшем Лалуэта. Пьерот лишился сна, Черные Глаза в отчаянии. Дама высоких качеств взывает ко всем святым, умоляя их исцелить дорогого больного… Маленькая гостиная опустела, рояль безмолвен, флейта висит на стене… Но печальнее, да, печальнее всего — вид этой маленькой женщины в стареньком черном платье, которая молча с утра до вечера вяжет в углу.

Но в то время, как старый дом Лалуэта волнуется с утра до вечера, Маленький Человек спокойно лежит в большой мягкой постели, не подозревая о том, сколько слез льется из-за него. Он лежит с открытыми глазами, но он не видит ничего, не слышит ничего, кроме какого-то глухого отдаленного шума, точно у него вместо ушей две морские раковины, те большие раковины с розовым отверстием, в которых слышится шум моря. Он не говорит, не мыслит, он точно больной цветок… Только бы лежал холодный компресс на его голове и кусочек льда во рту — больше ему ничего не надо. Когда лед растает или компресс согреется на горячей голове, он застонет; все проявления его воли ограничиваются теперь стоном.

Много дней проходит таким образом — дней без часов, дней полного хаоса. Но в одно, прекрасное утро Маленький Человек испытывает странное ощущение. Ему кажется, что его только что вытащили из глубины моря. Он видит теперь, слышит, приходит в себя… Мыслительный аппарат с его нежным, как волосы феи, механизмом просыпается и приходит в движение… сначала очень медленно, потом быстрее и, наконец, начинает двигаться с безумной, быстротой… Тик-тик-тик! Видно, что этот хороший аппарат создан не для сна и что он спешит наверстать потерянное время… Тик-тик-тик! Мысли скрещиваются, спутываются, как шелковые нити. "Где я, боже?.. Что это за постель?.. А эти три женщины у окна, что они делают?.. Это старенькое черное платье мне так знакомо… Как будто…".

И, чтобы лучше рассмотреть черное платье, которое ему кажется знакомым, Маленький Человек приподнимается на локте, но тотчас же падает в ужасе на подушку… Против него стоит ореховый шкаф, обитый старыми железными полосами. Он узнает этот шкаф: он видел его во сне, в том ужасном сне… Тик-тик-тик! Мыслительная машина двигается быстрее ветра… О, теперь Маленький Человек припоминает все: гостиницу Пилуа, смерть Жака, похороны, возвращение к Пьероту под проливным дождем! И, возвращаясь к жизни, он возвращается к ее печали, и первое его слово — тяжелый стон…