Маленький человек
Шрифт:
Он с изумлением ощупывал себя изнутри, находя, что в теле Савелия Лютого поселился ещё один Лютый, и он с восторгом понимал, что не может предсказать, что тот сделает в следующую минуту. «Уж не шизофрения ли это?» — усмехнулся он, успокаивая себя тем, что безумец среди нормальных — всё равно что нормальный среди сумасшедших, и кто знает, может, только сейчас он избавился от душевного расстройства, которым была его прежняя жизнь.
Раньше Лютый чувствовал, что его будущее уже прошло, а прошлое так и не наступило. Тягучие, серые будни толпились, дыша друг другу в затылок, и у этой невыносимо скучной и длинной очереди уже показался хвост, но, расталкивая
Ржавый ларёк прислонился к дому, словно пьяный. В крошечное окошко были видны только пухлые груди продавщицы, и Лютому вдруг захотелось их ущипнуть. Из еды продавалась закуска к пиву, и он набил карманы вяленой рыбой, орехами и сухарями, а на оставшиеся деньги взял таксофонную карточку.
Голос жены показался чужим.
— Это я, — прохрипел Лютый и с удивлением понял, что не заикается.
Лютая всхлипнула:
— И зачем я вышла за тебя?.. А теперь, теперь…
Из-за угла вынырнул патруль. Лютый замер, но полицейские прошли мимо.
— Я не знаю, что делать.
— Умри! — зарыдала трубка.
Жена обещала прийти к гаражам. Лютый свернулся на земле, за кучей металлолома, и через дыру в ржавом корыте следил за дорогой. Он наелся орехов и сухарей, скрипевших на зубах, словно песок, и теперь на него накатило тяжёлое отупение, он ни о чём не думал, не вспоминал, не гадал. Дома он спал под двумя одеялами и даже летом не снимал пижаму, а сейчас не чувствовал ни холода, ни металлических обломков, на которых лежал. Грязная, сырая одежда, казалось, врастала в кожу, а в спутанных волосах торчала сухая трава и налипшая жвачка.
Чёрная точка на горизонте, приближаясь, превращалась в женщину. Лютый назначил встречу на противоположной стороне, чтобы проследить, не придёт ли кто следом. Жена была в чёрном, словно примеряла вдовий наряд. Бархатные сапоги хищно вертели острыми носами, пока она озиралась по сторонам, нервно одёргивая юбку. Лютому захотелось, чтобы жена взяла его на руки, словно ребёнка, и погладила по голове. Он заплакал, почувствовав себя одиноким и ненужным, словно стреляная гильза. Испугавшись, что жена уйдёт, пытался позвать её, но не мог пошевелить языком, который распух, превратившись в кляп. У Лютого поплыло перед глазами, и он потерял сознание.
А когда очнулся, увидел жену с Саамом. Правая рука Могилы, он теперь занял его место, встав во главе банды. Лютый представил, что в руках у него ружьё, и, целясь в Саама, гадал, убил бы он бандита или нет.
На пустынной улице слышимость была, как на реке, так что до Лютого долетало каждое слово. Саам ругался с его женой, размахивая руками, что-то втолковывая ей, но женщина упрямо надувала губы, и Савелий со смехом подумал, что даже такой сорвиголова не может с ней совладать. «Женское упрямство пострашнее твоего пистолета», — мстительно ухмыльнулся Лютый. Помощники Саама рыскали по округе, заглядывали под машины, искали его в закоулках. Пытаясь укрыться за металлическим листом, Лютый уронил его, и бандиты обернулись на шум.
— Вот он! — Саам сделал знак рукой, потянувшись к кобуре.
Лютый, прижимаясь к земле, протиснулся между гаражами и побежал в лес. Гнилые коряги хватали за ноги, не давая бежать, а ветки цеплялись за одежду и царапали лицо. Расправы он мог избежать, только вернувшись в город, от которого был отрезан погоней, а в лесу было не укрыться. Бандиты догоняли, а
Саам тащил за руку его жену.
— Ты сказала, что он тебе доверяет!
— Сами спугнули!
Споткнувшись, женщина упала и, с остервенением стянув сапоги, оторвала сломавшийся каблук. Жена была так близко, что Лютый мог протянуть руку и погладить ножку, обтянутую чёрным капроном. Он подумал, что двадцать лет прожил с женщиной, которую едва знал. Супруги — всегда случайные попутчики, но они с женой ехали в разных поездах.
— Как сквозь землю провалился! — сплюнул Саам, присев на поваленное дерево.
— Может, не он? — с сомнением сказал один из бандитов, стоявший в двух шагах от норы, где прятался Лютый.
Саам не ответил, зло сверкнув глазами.
— Долго он в лесу не протянет, — плаксиво протянула Лютая. — Пару дней пошляется и сдастся. Карауль его у отделения — не прогадаешь. Куда ещё ему идти? Ни друзей, ни родственников.
Лютого искали до темноты, кружа вокруг, разбредаясь по лесу и вновь возвращаясь к тому месту, где последний раз видели его, и Савелий до крови кусал кулак, чтобы не уснуть. Его душил кашель, дравший горло, словно когтистой лапой, и он задыхался, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не выдать себя.
— Если в первом акте ружьё выстрелило, значит, в третьем оно должно висеть на стене, — кричал вдалеке Саам. — Ищите, и без Лютого не возвращайтесь!
От оврага тянуло холодом, у воды клубился туман, который, словно кошка, лез под свитер и сворачивался на груди, так что Савелию казалось, будто на него опустили холодную могильную плиту.
Летняя веранда «Трёх лимонов» была оцеплена, повсюду стояли патрульные, отгонявшие любопытных прохожих. Целый день на площадь шли горожане, чтобы хоть издали взглянуть на то место, где убили Могилу, не веря, что это случилось. Бандиты стреляли по прохожим злыми глазами, и люди пытались придать лицам скорбное выражение, пряча улыбки под прижатыми к губам платками.
А бандиты, скалясь, проводили рукой по карманам, ощупывая ножи.
— Живёшь — пресмыкаются, умрёшь — радуются.
— Гнилой народец, болотистый.
В баре было темно и тихо, окна зашторены, на лампы наброшены салфетки, чтобы приглушить свет, а официантки шептались, не решаясь говорить громко. Саам горбился за столиком, ковыряя вилкой в отбивной, и спиной чувствовал взгляды, которые щипали и кололи его. Бандиты замерли, выжидая, как поведёт себя новый главарь, но Саам обдавал их молчанием, словно кипятком. Первое, что он должен был сделать, — расправиться с Савелием Лютым, пристрелившим Могилу, но тот как сквозь землю провалился. Саам пережёвывал гнетущие мысли вместе с куском мяса, и у него щекотало подмышками от появившегося сомнения, видел ли он Лютого за гаражами или тот померещился ему.