Маленький, да удаленький
Шрифт:
Быстрым шагом они направились к пригорку. Дядя с ружьем наизготовку шел впереди, словно ожидая, что лиса, если ей удалось удрать от Фомки, вот-вот покажется в кустах.
Фомка за это время уже успел закопаться глубоко под корень. Услышав, что идут люди, он выпрыгнул из норы и с визгом залаял, словно говоря: дело верное, идите на помощь!
Мужчины так и сделали. Дядя достал из охотничьей сумки маленький топорик и, протягивая его отцу Хенна, сказал:
— Подруби-ка этот корень. Чего собаку зря мучить. Самое трудное для нее еще впереди.
Отец взял топорик и несколькими ударами разрубил пенек.
Дядя же забрался в чащу и долго плутал там, держа ружье наготове. Потом сказал:
— Видать, больше нет ходов. Те, что в ельнике, я оставил закрытыми. А здесь откроем лисоньке дорожку.
Он откатил камни от норы в сторону и добавил, присев на большой валун:
— Лучшее место для засады. Оба лаза на виду. Пусть только высунет голову…
— А если она вовсе и не высунет? — усомнился Хенн.
— Ну-ну, уж Фомка-то выкурит ее оттуда! — засмеялся дядя.
Хенн очень хорошо знал, что такие собаки, как Фомка, забираются за лисой прямо в нору. Но тут он вдруг испугался за Фомку. Поди знай, что там в глубине под землей может случиться! Сумеет ли Фомка выбраться обратно? Кто знает, — может, следует запретить Фомке лезть в нору? Но он опоздал на какой-то миг: когда он спрыгнул в вырытую Фомкой яму, тот уже исчез в норе. Отец крикнул предостерегающе:
— Отойди оттуда, Хенн! Зверь вот-вот появится…
Тут Хенн и сам заметил, что он необдуманно кинулся в то место, куда собирались стрелять. Он тут же побежал к лесу, встал за отцом и уже не сводил глаз с открытых ходов.
Прошло довольно много времени. Лиса не появлялась. Не было и Фомки. Хенн так разволновался, что чуть было не бросился к норе — послушать, что делается под землей. Конечно, ничего бы он не услышал. Но не успел он ступить и шагу, как у норы мелькнуло что-то коричнево-красное и метнулось к лесу. Прогремел выстрел — и тут же из норы молнией вылетел Фомка и набросился на упавшую кверху лапами лису.
— Нельзя, Фомка! — крикнул дядя. — Шкуру попортишь! — И отпихнул собаку в сторону.
Большая старая лисица растянулась на мху. Тут же подбежали отец с Хенном.
— Хороша шкура. — похвалил отец.
— Ой, смотрите, что с нашим Фомкой! — закричал Хенн.
И все увидели, что правое ухо у Фомки разодрано, морда исцарапана и залита кровью.
— Дрался с лисой там, в норе, вот и все, — засмеялся дядя. — Ну ничего, Дружок, — похлопал он пса по загривку, — скоро получишь свою долю из добычи, — сказал он и принялся сдирать шкуру с лисы.
Хенн чистил и гладил Фомку. А тот и сейчас не спускал с лисы глаз. Его не волновали ни разодранное ухо, ни поцарапанная морда. Он крутился вокруг лисы, обнюхивал ее, как грозного врага.
— Говорил я тебе, Хенн, что хорошая собака вырастет из Фомки, а? Смотри, первая воровка уже в руках.
— В руках, — согласился Хенн.
— Пять цыплят загрызла, — сказал отец.
— Больше не будет воровать, — успокоил дядя. — Скажите спасибо Фомку-Дружку.
Когда охотники после недолгого отдыха направились к дому и дядя перебросил лисью шкуру через плечо, Фомка вырвался из рук Хенна и бдительно шел за дядей по пятам всю дорогу. Он шел так, что его нос едва не касался свисающего с дядиного плеча пышного лисьего хвоста. Словно хотел еще раз подчеркнуть: от меня ты, плутовка, не удерешь!
ФОМКА НА ЦЕПИ
Наступила холодная вьюжная зима. Хорошо бы поваляться в снегу и погонять зайцев. Полежать иногда в кухне под столом, вдыхая запахи еды, и послушать, о чем говорят в семье. Или пошалить с ребятами, которых теперь в школьном дворе набирался каждый день не один десяток. Но Фомка не бегал по полям, не нежился в кухне и не резвился с детьми. Его удерживала цепь: он был наказан.
Поздней осенью, после удачной охоты на лису, на Фомку вдруг напало такое желание охотиться, что он нигде, кроме как в поле или в лесу, находиться не мог. Гонялся по следам, вынюхивал и выслеживал разное зверье, забыв про дом, про куриное семейство и про все остальное. Сам же он после этой беготни так похудел и запаршивел, что в школе в конце концов был вынесен суровый приговор: посадить Фомку на цепь.
Дети, конечно, погрустнели. Посадить на цепь своего товарища по играм нелегко, но делу время — потехе час. Если собака только и делает, что бегает, то это тоже не собака, Потому и пришлось ограничить Фомкину свободу.
Так вот и слонялся Фомка вокруг будки, поскучневший, волоча за собой цепь, Он пытался трясти ее и даже грызть зубами. Но вскоре окончательно понял, что блестящие колечки — это не веревка. Тогда он начал жаловаться: скулить. Но когда пришел Хенн, принес ему лакомый кусочек и ласково поговорил с ним — Фомке стало неловко. Он опустил глаза и поджал хвост.
— Слишком ты увлекся, Фомок-Дружок: в охотничьем азарте забыл про все и вся, — говорил Хенн, поглаживая его. — Поучись теперь на месте сидеть. Мы зимой учимся, давай-ка и ты будь молодцом.
И Фомка, хоть и удрученный, оттого что сидит на цепи, прижался к ногам Хенна, потом подпрыгнул, словно говоря:
— Учитесь, учитесь, друзья, прилежно! Я тоже буду стараться…
Порой захаживали на школьный двор люди, которые при виде сидящей на цепи собаки начинали лицемерно причитать: