Маленький кусочек большой жизни
Шрифт:
– Клава где погибла?
– В коридоре, ее бокс был рядом со складом. Она тоже выскочила из пультовой, а тут и взрыв...
– Почему же взорвался склад?
– Я... мне передали, что крыша шестого бокса, вместе с верхней частью пресса рухнули на него, а мы только что получили полторы тонны перхлората и всякой другой дряни.
– Понятно. А теперь, можешь мне сказать, как твои дела с милицией?
– Никак. После моего освобождения, следователи вызывали только один раз. Дело закрыто.
–
– Я же не сказала самого главного. Моего родственника убили в тюрьме и сразу же все обвинение пропало...
– Кто убил?
– Думаю те, кто его сюда посылал.
– Живем как на вулкане...
– А вы хорошо выглядите, Юрий Андреевич...
– Конечно, я же отдыхал.
– Можно вам личный вопрос?
– Давай?
– Почему вы меня не трахнули, тогда... в своей квартире, ведь была же такая возможность и не раз...
– Была. Я относился к тебе, как к противной, пьяной девчонке, все время нарывающейся на неприятности и не хотел связываться.
– А сейчас?
– Что сейчас?
– Полюбили бы вы меня?
– Слушай, давай не будем развивать эту тему, тем более ты больна... Выпишешься, поговорим...
– Значит не хотите говорить.
– Не хочу. Я принес тебе несколько мандарин, - вытаскиваю из карманов четыре оранжевых плода и кладу ей на одеяло.
– Поправляйся быстрее...
– Юрий Андреевич, приходите ко мне почаще...
– Хорошо.
Сергей Трофимович болтался в коридоре. Лысый пожилой человек, ловко скакал на одной ноге, помогая себе костылем.
– Так вот вы какой, Юрий Андреевич...
– Не ожидали увидеть такого?
– Мне Анатолий Григорьевич все говорил о вас не очень ласковые слова, поэтому я представлял вас таким крепышом, почти квадратным мужчиной.
– Забавно. Я сейчас в комиссии по взрыву, поэтому попросил бы вас выделить мне несколько минут.
– Пожалуйста. Здесь уже были следователи, какие-то профессора, я уже все им рассказал, что знал. Странно, что вы пришли ко мне.
– Почему?
– Мне кажется, вы один знаете почему произошел взрыв.
– А вы разве не догадались?
– Нет. Наталья мне доложила, что поползла вверх температура пресс-формы. Я понял, что случилось что то непоправимое, но процесс остановить уже было невозможно.
– Это был какой опыт?
– Да уже больше сорока сделали...
– Вы отрабатывали ПАВ?
– Да.
– А Мишин опыт учли?
– В принципе, я не знаю, что там придумал Миша, но когда начальником цеха стал Анатолий Григорьевич, а вы ушли в отпуск, ваш молодой технолог сразу подал заявление с просьбой об переводе в другой отдел. Его отпустили.
– Какой ПАВ был последним?
– Что то на основании фосфатов. Я точно не помню формулу, но он был анионным.
– Понятно.
– Я так ничего не понял. Вы считаете, что в этом подъеме температуры был виноват ПАВ?
– Пока еще затрудняюсь точно сказать.
По коридору передвигалась толстая сестра, она всем встречным говорила только одну фразу.
– Всем в столовую, обед накрыт.
– Я пойду..., - вопросительно смотрит на меня Сергей Трофимович.
– Да... да... Пожалуйста.
Комнатку мне выделили в спортивном комитете. Я разложил диаграммы, вытащенные из пультовой шестого цеха и пытался их расшифровать. В дверь постучали.
– Войдите.
В помещение вошел Анатолий Григорьевич.
– Здравствуй, Юрий Андреевич. С трудом нашел тебя. Мне уже в дирекции объяснили, где ты прячешься.
– У меня не было места для работы, вот администрация и предложили это помещение.
– Можно, присесть?
– Да, садитесь.
Он присаживается на стул, напротив меня.
– Чего-нибудь нашли по взрыву, Юрий Андреевич?
– Пока еще, нет.
– Можно я скажу свое мнение? Никто из членов комиссии со мной не пожелал говорить по этому поводу. Может вы соизволите выслушать?
– Это их право, но если вы хотите, поделитесь со мной, Анатолий Григорьевич.
– Во всем виновата прессовщица и отдел главного технолога. Во первых, технологический отдел подсунул нам неверную технологию, изменив режим прессования. Во вторых, нужно было при повышении температуры прессования, отключить обогрев пресс-формы и охладить ее обдувом воздуха. А эта работница заметалась и ничего не сделала.
– Сделала. Она отключила пресс-форму.
– С чего вы взяли?
– Вот здесь по диаграммам видно, - я выкладываю перед ним ленту с записью.
– Выключила она ее минут за пять до взрыва. График температуры еще по инерции поднимается вверх и вот начался выход на плато.
– Откуда вы достали эти документы?
– Из бокса номер шесть.
– Так, так, так и от чего же тогда произошел взрыв?
– Я разбираюсь, пока ничего не могу сказать.
– Понятно. Ну ладно, не буду вам мешать. Разбирайтесь дальше Юрий Андреевич.
Он кряхтя поднимается со стула и идет к двери. И..., прежде чем исчезнуть, как всегда по привычке, выкидывает гадость.
– Если бы вы в бытность, когда исполняли обязанности начальника цеха, не дали согласия на проведение экспериментов, то в цехе не было бы взрыва.
Вечером до меня дозвонилась Саша.
– Как дела, бирюк?
– услышал я ее милый голос.
– Привет, вот не ожидал, что ты обо мне вспомнишь.
– Еще бы, тебя забыть не возможно. Колоритная ты фигура, Юрочка.