Маленький оборвыш
Шрифт:
– Что же это за работа по деревням? – полюбопытствовал я. – Надо там лазать по фабричным трубам?
– Не знаю, куда там лазать, я думаю – никуда, – отвечал Сэм.
– И сажи они домой не привозят! Не понимаю, что это за поездки! – сказал Паук, снова морщась от боли.
Он лег на постель и начал охать и стонать. Прежде чем боль его сколько-нибудь стихла и мы могли продолжать интересный для меня разговор, раздался голос мистера Бельчера, звавшего меня к себе. С помощью Сэма я нашел дорогу к задней двери дома,
Там сидела толстая смуглая женщина, которую я безошибочно принял за миссис Бельчер, а на столе расставлены были хлеб, масло и лук. Миссис Бельчер встретила меня не очень дружелюбно:
– Эй, ты, мальчик, как тебя зовут?
– Джим.
– На, поужинай, если хочешь. Это не какие-нибудь куропатки с яблочным соусом, которыми тебя, может быть, потчевали другие, но у нас лучшего не жди!
– Благодарю, – отвечал я примирительным голосом. – Я очень люблю хлеб с маслом и с луком.
– Еще бы! Я думаю, всякую еду любишь! Мало нам было, что одна праздная собака ела наш хлеб! Еще этого шалопая…
– Ну, полно, перестань! – остановил свою жену мистер Бельчер. – Ведь твоя сестрица не знала наших дел. Кабы все шло по-старому, нам бы нипочем взять к себе мальчика. А тебе, пожалуй, хотелось, чтобы я ей все рассказал.
– Вот выдумал! – вскричала миссис Бельчер. – Да по мне лучше с голоду умереть…
– А ты больше болтай при мальчишке, который только что приехал в дом! – с усмешкой проговорил мистер Бельчер. – Ешь себе, Джим, – прибавил он, обращаясь ко мне. – Хозяйка сегодня немножко не в духе, ей пора спать, она устала.
Я понял намек и поспешил скорее покончить с большим куском хлеба, отпущенным мне на ужин.
– Ну, теперь иди спать, – сказал мне мистер Бельчер, когда Я объявил ему, что готов. – Ты найдешь дорогу назад в кухню, там у меня спят все мальчики, там тепло и хорошо. Устрой себе отдельную постель, мешков хватит на всех вас. Прощай, утром можешь не вставать, пока тебя не позовут.
– Ты дал ему рабочее платье? – спросила миссис Бельчер.
– Ах, я и забыл. Вот оно, – сказал хозяин, подавая мне из угла черный узел. – Рубашку и сапоги оставь свои, а остальное платье сверни хорошенько и принеси мне завтра утром.
Я взял узел, пожелал хозяевам спокойной ночи и отправился назад в кухню.
XVI
Паук и его собака. – Таинственная сажа
Огонь в кухне еще горел, фонарь был прицеплен к гвоздю, вбитому в одну из перекладин потолка. Паук лежал свернувшись, рядом со своей маленькой собачонкой, но Сэма я нигде не видел. Без него я не знал, куда и как мне лечь, и потому я искал его всюду глазами. Вдруг совсем близко от меня раздался сонный полушепот:
– Смотри, кто последний ложится, тот и свечу тушит.
Я взглянул вниз и увидел Сэма. Он лежал на куче черных мешков;
Удивительно, как скоро человек привыкает к роскоши!
Если бы в запрошлую ночь, когда я дрожал от холода в телеге, кто-нибудь предложил мне переночевать в теплой кухне на куче мешков и для этого пройти семь или восемь миль, я согласился бы с радостью.
Теперь же, проспав одну ночь на диване у миссис Уинкшип, я уже с отвращением посматривал на грязную постель Сэма.
– Куда же мне ложиться? – печальным голосом спросил я.
– Да, пожалуй, ложись вместе со мной, – предложил Сэм. – Возьми из этой кучи два мешка, один положи под голову, а в другой влезай сам. Только, смотри, не шуми, не разбуди Паука, а то он будет всю ночь стонать, не даст нам покоя.
Я рассчитал, что, так как мы с Сэмом будем лежать в разных мешках, то я могу лечь вместе с ним, не особенно нарушая приказание хозяина. Поэтому я быстро разделся, натянул на себя грязные штаны из связки мистера Бельчера, приготовил себе «подушку», погасил фонарь и через минуту лежал на груде мешков.
Правда, от сажи шел сильный запах, но этот запах не помешал мне заснуть очень скоро и очень спокойно.
Было почти темно, когда меня разбудил лай собачонки Паука. Я увидел, что Сэм встает на работу, а Нед Перкс отдает ему какие-то приказания, держа дверь открытою, несмотря на стоны и жалобы Паука.
Через несколько минут Нед и Сэм ушли, а я, помня слова хозяина, что мне незачем вставать, пока меня не позовут, продолжал лежать. Вдруг я услышал, что Паук говорит сердитым голосом:
– Ты нисколько не лучше других! Ну, чего ты валяешься, точно теперь полночь, а не шесть часов утра? Ты небось здоров, так тебе и дела нет до больных. Чего ты меня лижешь? Не лизать надо, а вставать скорей да сделать что следует! Ну, вставай же, ленивец! Постой, я тебя заставлю встать!
При этих словах раздался звук удара, затем внезапный визг, собака подбежала к дверям и начала царапать их.
– Ишь, что значит здоровые ноги! – проворчал Паук. – Как бежит!
Он слез со своих мешков и, охая, потащился за собакой.
– Чего ты торопишься, скотина? Хочешь усердие свое показать? А вчера, помнишь, что ты со мной сделала? До девяти часов оставила меня без огня! Смотри, сегодня будь умней! Нечего тебе меня лизать! Хочешь быть моим другом, так служи мне как следует! На вот, понюхай это! Иди и, смотри, возвращайся скорей. Коли ты и сегодня сыграешь со мной такую же штуку, как вчера, я тебя убью, право, убью.
Я не мог разглядеть, что такое Паук давал нюхать своей собачонке, я видел только, что он ее выпустил из дверей, а сам, охая, опять улегся на свои мешки.