Маленький Петров и капитан Колодкин
Шрифт:
Вот к грузовику подтаскивают шлюпку, вернее, катят ее на катках, на круглых бревнышках, то и дело вынимая их из-под кормы и подкладывая под носовую часть.
– Навались! Раз-два, взяли! Маленький, посторонись!
– кричит Каштанов.
А вот это уже ни к чему. Совсем ни к чему. Кончилось время: Маленький, сбегай; Маленький, принеси; Маленький, подай; а когда настоящее дело - Маленький, посторонись. Кончилось это время. Навсегда.
Маленький упирается в борт обеими руками, топчется, чтобы найти устойчивое положение, и пригибает голову,
Шлюпку подводят к заднему борту, кладут мостиком две толстые доски, на них - каток и, дружно приподняв нос шлюпки, двигают ее с гиканьем и свистом вверх по мостику.
– Еще разик, еще раз!
– кричит с грузовика капитан и тянет за носовой конец. Лицо у капитана багровое, фуражка съехала на затылок.
– Еще разик, еще раз!
– кричит Маленький Петров, изо всех сил упираясь в корму шлюпки.
Наконец главная тяжесть перевалила через борт, шлюпка стала невесомой, корма ее пошла вверх - и Маленький повис над землей, болтая ногами...
Грузовик развернулся и, тяжело урча от натуги, двинулся по улице Ленина к центру города и оттуда, через дамбу - к искусственному морю. Когда проехали дамбу, Маленький оглянулся назад, и город открылся перед ним сразу весь, точно собранный в фокусе гигантской линзы. Развалины крепости, водонапорка, телебашня, трубы ГРЭС - три подряд, словно трубы фантастического парохода, скрытого за горизонтом. Над городом - серое марево жары и сланцевой пыли...
– Прощай, мама!
– дурным потешным голосом заорал Каштанов, и все запели, заорали, затопали ногами.
...Машина, пятясь, медленно подходила к берегу. Капитан стоял на подножке и командовал:
– Еще-еще... Чуть лево руля... Прямо. Стой!
Корма шлюпки повисла над темной водой. Слева, у пирса, белел теплоход "Очаков". Пестрая толпа пассажиров ждала посадки. Матрос в джинсах и тельняшке-безрукавке драил палубу. На берегу, в тени теплохода, сидели рыбаки в старых велюровых шляпах. У кормы тихо плавали мальчишки. Высокий борт отражал ленивое движение воды.
Справа, пришвартованная к понтону, покачивалась вторая шлюпка, как две капли воды похожая на ту, что привезли. На борту белой краской выведено: КЮМ - Клуб юных моряков.
– Разгружай!
– приказал Каштанов, и все взялись за дело. Палатки, спальные мешки, ящики с консервами, брезентовые кули с картошкой, спасательные пояса, ведра, рюкзаки - все это и многое другое сбрасывали, снимали с машины и складывали у самой воды.
Тут и Маленький Петров не отставал. Больше того - он настолько осмелел, что начал давать советы.
– Куда кладешь, ты!
– кричал он одному.
– Сюда тяни, не видишь, что ли!
– другому.
– Принимай, чего стоишь!
– третьему.
В это время кто-то из стоящих на грузовике в спешке выронил весло, и на пути падающего весла оказался Маленький Петров. Весло задело его вальком. Маленький охнул.
– Кому попало?
– спросил с грузовика капитан.
– Маленькому.
– Боевое крещение, - сказал Степа.
Маленький не от боли, от досады готов был заплакать, но удержался. "Черта с два заплачу, черта с два!" - сказал он сам себе.
Капитан перегнулся через борт:
– Знаешь, Маленький Петров, почему тебе попало? Ты все советы давал. Я давно заметил: начнет человек слишком много советов давать, с ним обязательно что-нибудь и приключится...
Все засмеялись, а Маленький опустил голову. Чубчик подтолкнул его.
– Со мной держись, салага!..
– И тише: - А ты ловкий, я смотрю. Как трубу-то спер?..
Но тут, к счастью, раздалась новая команда, и Маленькому не пришлось отвечать на этот неприятный вопрос.
– Второй экипаж, в воду!
– сказал капитан и, кряхтя, стал скидывать пиджак, рубаху, сапоги. "Э, а капитан-то ничуточки не загорелый, - отметил про себя Маленький Петров, - и наколки ни одной. Может, на спине?.. И там нет..."
Маленький раньше всех бросил одежду и вошел в теплую, пахнущую гнилью воду. В зоне затопления осталось много невыкорчеванного леса, кустарника. Сейчас вода спала, и голые стволы торчали, словно мачты затонувших кораблей.
Теперь надо было как можно осторожней опустить шлюпку на воду, придерживая ее изо всех сил, тогда как сама она всей своей тяжестью стремилась вниз. Те, кто стоял в воде, прикасались вытянутыми руками к широкому телу шлюпки, к ее обитому металлом хребту, глядя напоследок на могучие ее ребра, которые только что не дышат, а так совсем живые. Через минуту все это будут видеть только рыбы и будут срываться с бешеной скоростью с места, почуяв приближение шлюпки, ее неукротимое движение и скрипение о воду.
Шлюпка все нависала и нависала над водой, все бесплоднее были попытки ее удерживать, и Маленькому Петрову показалось неуютно и страшновато в ее тени, и он обрадовался, когда капитан из-за другого борта крикнул:
– Все в сторону!
И закипела, забурлила вода вокруг шлюпки. Замелькали руки, ноги, животы, пузыри черных и синих трусов, глаза, зубы... Один только человек сохранял спокойствие. Он стоял по пояс в воде, улыбаясь телесному счастью - воде, солнцу, ветерку. Он поплескивал водой на свои кругловатые, незагорелые плечи, на свою полнеющую, незагорелую, нетатуированную грудь, поплескивал на свое моложавое лицо и гладил его ладонями, словно заново лепил, а вылепив, оказался и в самом деле чуть другим человеком, как это всегда бывает с людьми после мытья или купанья.
Погрузку закончили скоро. Закрепили мачты в гнездах, оснастили парусами. На верхушках мачт трепыхались узкие красные вымпела.
Капитан придирчиво принимал работу. Заглядывал под банки, строго смотрел, как упаковано продовольствие, проверял уключины - хорошо ли держатся в них весла. Потом собрал всех вокруг себя и сказал:
– Я все думал, на какой шлюпке мне идти. Никак не мог выбрать. Потом решил: пойду на той, которая больше понравится. Так вот - больше мне понравилась шлюпка боцмана Ленца...