Маленький плут и няня
Шрифт:
«Я отдал их, чтобы выкупить сына мистера Гануччи», – и тому нечего будет возразить.
– Ты знаком с Домиником по прозвищу – Гуру? – раздался вдруг над его головой голос Сильвера Фокса.
Подняв голову, Бенни заметил молодого человека, стоявшего возле дверей в гостиную.
– Да, по-моему, мы встречались, – ответил он, – но раньше. Тогда, мне кажется, у вас еще не было ни бороды, ни длинных волос.
– Верно. Ну и как, правда, так лучше? – спросил Доминик, входя в комнату и обменявшись с Бенни рукопожатием.
– Они здорово отросли, – кивнул Бенни.
– Слишком
– Вот и Блумингдейлсу они не нравятся, – сказал Доминик. – А кстати, – добавил он, обернувшись к Сильверу Фоксу, – он просил тебе передать, что желает тебе попасть под колеса, и поскорее!
– Почему? – удивился Сильвер Фоке. – Потому что я назвал его сестрицу никуда не годной шлюхой? Так ведь это всем известно!
– Не знаю. Я просто передал, что он просил, – ответил Доминик.
– Что ты мне сегодня принес? – полюбопытствовал Сильвер Фоке. Заметив, что Доминик бросил недоверчивый взгляд в сторону Бенни, он успокаивающим жестом похлопал Доминика по плечу:
– Не волнуйся, Бенни – мой старый друг. Ему можно доверять.
Доминик смерил Бенни испытующим взглядом, потом, кивнув, вышел в прихожую.
– Так что же мне делать? – свистящим шепотом спросил Бенни.
– Ты насчет чего?
– Насчет мальчишки Гануччи.
– Я ничего не слышал и ничего не знаю. Особенно о том, что касается Гануччи.
– Но я просто сказал…
– Не знаю и знать не хочу, чей он там сын! Может, у него вообще никакого сына нет? Так что ничего мне не говори, идет?
В эту минуту в комнату снова вошел Доминик, держа в руках большую сумку, которую и водрузил на длинный деревянный стол.
– Тут полным-полно всяких славных вещиц, – сказал он и расстегнул «молнию». Сильвер Фоке вытащил лупу и принялся внимательно разглядывать то, что было в сумке.
– А ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? – спросил Доминик у Бенни.
– А что это? – поинтересовался тот.
– Наручные часы, – ответил Доминик, протянув их ему.
– Славные, – ответил Бенни, окинув их рассеянным взглядом.
– Интересно, чьи это фото внутри? – спросил Сильвер Фоке.
– Скорее всего, вице-президента, – предположил Доминик.
– Герберта Хамфри? Да ну? Вот уж нисколько не похож, – буркнул Сильвер Фоке.
Бенни уже собирался вернуть Доминику часы, когда вдруг, сам не зная почему, не иначе как по наитию свыше, перевернул их и взглянул на обратную сторону. Там было что-то написано. Прищурившись, он прочел:
«Льюису – С днем рождения! – Папа».
– Где ты взял эти часы?! – завопил Бенни.
В то самое утро Нюхалка ехал в Ларчмонт в голубом «плимуте», позаимствованном на время у старого приятеля Артура Доппио.
Он решил навестить гувернантку Гануччи. Ему было обещано целых двадцать пять долларов в том случае, если он вернется назад с информацией, еще неизвестной Боццарису, а Нюхалка был не такой человек, чтобы упустить двадцать пять зеленых, которые так и просились к нему в руки. Миновав усаженную огромными деревьями подъездную аллею, которая вела в «Клены», он припарковался возле овальной клумбы у великолепного подъезда дома, прошел под каменным портиком особняка, восхищенно оглядел ярко начищенную медную табличку с одним-единственным словом Гануччи, потом позвонил в дверь и принялся ждать.
Нэнни распахнула дверь с такой быстротой, будто давным-давно в нетерпении маялась в прихожей, ожидая только его сигнала, чтобы выбежать на крыльцо. Но стоило ей узнать Нюхалку, как лицо ее омрачилось.
– Да? – вяло спросила она.
– Привет, Нэнни, – поздоровался Нюхалка. – Послушай, кажется, я тут раскопал кое-что относительно того тяжкого преступления, которое случилось вечером во вторник. Помнишь, ты мне рассказывала?
– Вот как? – переспросила она.
– Да. Послушай, можно мне войти? Знаешь, не хотелось бы, чтобы нас подслушали. А тут у вас везде кусты…
– Входи, входи, – кивнула она и пропустила его в дом. Было уже около двух, часы в кабинете начали бить – бонг! бонг! И тут же воцарилась тишина. Нюхалка машинально бросил взгляд на свои наручные часы.
– На три минуты опаздывают, – заметил он и проследовал вслед за Нэнни в кабинет. – Неплохо Гануччи устроился, – одобрительно кивнул он, окинув комнату взглядом. – Я знаю, что тут фигурирует кругленькая сумма – пятьдесят тысяч долларов, – начал Нюхалка, имея в виду ту самую телеграмму, которую он умудрился стянуть со стола Аззекки. Выстрел был сделан наугад, но, заметив, как лицо Нэнни вдруг покрылось смертельной бледностью, он догадался, что попал в яблочко.
Нэнни схватилась за горло.
– Да, это так, – слабым, безжизненным голосом пролепетала она.
– Немедленно и безотлагательно отправьте пятьдесят тысяч до субботы, – зловещим голосом процитировал Нюхалка текст телеграммы, гадая про себя, что за дьявольщина тут творится.
– Это и имелось в виду? Ну… я хочу сказать, в последнем письме? – спросила Нэнни.
– Точно, – кивнул Нюхалка.
Он вдруг сообразил, что сам видел только одно письмо (да и, сказать по правде, не письмо, а телеграмму). К тому же он не имел ни малейшего понятия, было ли это первое письмо, или второе, или вообще неизвестно какое по счету. Но, успев сообразить, что уже в какой-то степени завоевал доверие Нэнни, он решил продолжать в том же духе. Не исключено, вертелось в его голове, что, оставив девчонку в этом убеждении, он и выудит из нее ту информацию, в которой так отчаянно нуждался Боццарис. Да и потом во всей этой загадочной истории было что-то неотразимо волнующее.
Черт подери, с удовольствием подумал он, настоящая интрига!
– Но когда в субботу? – спохватилась Нэнни.
– А разве ты не знаешь?
– Нет, – призналась она. – В последнем письме я вообще ничего не поняла. И Бенни тоже. Я прочитала ему записку по телефону.
– Бенни?
– Да. Бенни Нэпкинсу.
– Ах да, конечно! Так, стало быть, он тоже в курсе?
– Да. Я позвонила ему сразу же, как только обнаружила, что он исчез.
– Понятно, – с глубокомысленным видом протянул Нюхалка, понятия не имея, о чем это она.