Маленький принц (сборник)
Шрифт:
Тысяча километров песка, потом Порт-Этьен: четыре барака в пустыне.
– Ждали тебя. Летим сейчас же, пока светло. Один вдоль берега, другой в двадцати километрах, третий в пятидесяти. Ночуем в форте. Ты что – берешь другую машину?
– Да. Клапан заклинило.
Перебираюсь.
Летим.
Ничего. Это всего лишь темная скала. А я все пускаю эту пустыню в прокатный стан, и каждая черная точка сбивает меня с толку и тревожит. Но снова и снова катится навстречу какая-нибудь темная скала.
Товарищей
Темная скала.
Мотор ревет бурлящим потоком. И этот поток захлестывает меня, изматывает…
Я часто видел, Бернис, как ты околдован своей невозможной надеждой. Не могу это выразить. Только вспоминаю твое любимое место из Ницше: «Мое лето, короткое, знойное, грустное и чрезмерно блаженное».
Устал всматриваться. Перед глазами пляшут черные точки. Я уже сам не знаю, куда лечу.
– Так вы его видели, сержант?
– Он улетел чуть свет…
Мы присаживаемся у стены форта. Сенегальцы пересмеиваются, сержант дремлет. Сумерки хоть и светлы, но не для поисков.
Один из нас собирается с духом:
– Если самолет сильно разбит… в общем… можно сказать, его не найти.
– Ну да.
Один из нас подымается, делает пару шагов:
– Дрянь дело. У кого сигареты?
И все мы: люди, звери, вещи – вплываем в ночь.
Мы вплываем в ночь, сигарета – бортовой огонь, и мир вновь обретает свои истинные размеры. Караваны состарятся, пока дойдут до Порт-Этьена. Сен-Луи в своем Сенегале – уже за гранью яви. Только что эта пустыня была простым песком, без малейшего покрова тайны. И города попадались через каждые три шага, а старый сержант, приготовившийся к терпению, молчанию и одиночеству, кажется, чувствовал, что вся эта доблесть ни к чему… Но вот кричит гиена, и песок оживает, и какой-то дальний зов вновь воссоздает тайну, – и здесь рождение, и бегство, и новое начало…
Но для нас истинные расстояния – те, что нам отмеряют звезды. Над мирной жизнью, над верной любовью, над любимой, которую надеешься сберечь, снова встает вехой Полярная звезда.
А над сокровищем встает Южный Крест.
К трем часам утра наши шерстяные одеяла становятся тонкими и прозрачными: луна наворожила. Просыпаюсь заледеневший. Поднимаюсь покурить на кровлю форта. Сигарета… другая… Так и дождусь зари.
В лунном свете эта маленькая крепость – словно пристань у тихих вод. Все звезды в сборе – мечта мореплавателя. И компасы на всех трех машинах благоразумно указывают на север. И все же…
Не здесь ли ты сделал свой последний шаг на земле? Здесь кончается осязаемый мир. Эта крепость – причал. Дальше – только призрачный мир лунного света.
А ночь волшебна. Где ты, Жак Бернис? Здесь ли, там ли? Твое присутствие уже почти невесомо. И Сахара вокруг меня так бесплотна, что едва выдержит кое-где прыжок газели и с трудом, на самой плотной складке песка – легкого ребенка.
Поднимается ко мне и сержант:
– Не спится?
– Не спится, сержант.
Он прислушивается. Ничего. Безмолвие, Бернис, родившееся из твоего безмолвия.
– Сигарету?
– Спасибо.
Сержант жует сигарету.
– Сержант, завтра мне снова на поиски – как думаешь, где он?
И сержант уверенным жестом обводит горизонт.
Потерянный ребенок, – тобою полна вся пустыня.
Бернис, однажды ты признался мне: «Я любил жизнь, которую не до конца понимал. Может, она была не совсем настоящая? Я и не знаю толком, чего я хотел, что это за вечная жажда…»
Бернис, однажды ты признался мне: «Я пытался угадать, что там таится, за видимостью вещей. Мне казалось, нужно только усилие – и я все пойму, постигну и смогу унести с собой. И вот я ухожу, взволнован присутствием Друга, – а ведь я так и не смог вытащить его на свет Божий».
Будто бы тонет корабль. Будто бы затихает ребенок. Будто бы весь этот трепет парусов, мачт, надежд погружается в пучину вод.
Рассвет. Хрипло кричат мавры. На земле – их полумертвые от усталости верблюды. Похоже, с востока подобрался отряд ружей в триста – из какого-нибудь северного племени – и перебил полкаравана.
Поискать вдоль пути отряда?
– Тогда – веером, да? Средний – строго на восток…
Самум: набираешь пятьдесят метров – и этот ветер вытягивает из тебя всю влагу.
Мой товарищ…
Значит, вот оно, твое сокровище…
На гребне дюны, крестом раскинув руки, головою к густой синеве залива, лицом к звездным селеньям, – ты наконец невесом…
Столько оборвалось крепчайших уз, летучий Бернис, пока ты скользил к югу, – оставался лишь один друг, тончайшая паутинка, связующая с миром…
А этой ночью ты уже ничего не весил. На головокружительной высоте, на самой высокой звезде, на Звезде Волхвов, вот оно блеснуло, твое сокровище, беглец!
Паутинка моей дружбы больше тебя не держала: нерадивый пастух, я, должно быть, заснул.
Сен-Луи Тулузе: Почтовый Франция – Южная Америка найден восточнее Тимириса. Точка. Поблизости вражеский отряд. Точка. Пилот погиб, самолет разбился, почта цела. Точка. Следуем Дакар.
VIII
Дакар Тулузе: Почта благополучно доставлена. Точка.
Ночной полет
Посвящается Дидье Дора