Маленький Сайгон
Шрифт:
— К черту! Что происходит? Она мне ничего не говорила.
Беннет постучал пальцами по полу, в упор глядя на Фрая.
— А сам ты что понял?
— Ким полетела не в Париж. И Ли собиралась не в Париж. Музыка предназначена вьетнамцам, так же как эти ящики. Ли не смогла их сопровождать, поэтому это сделала Ким. Мину известно, что я провожал ее до аэродрома. Он все знает. Когда я выходил из его кабинета, туда зашел Поль де Кор.
Беннет кивнул, глядя в пол коттеджа.
— Прекрасно. Прекрасно.
Фрай сделал глубокий вздох и сложил правую руку в кулак, чтобы, в случае чего, заехать в физиономию
— Черт возьми, что происходит, Бенни? Что было в тех ящиках и зачем Поль де Кор нас фотографировал? Почему он потом поехал к Мину? — Фрай встал, увеличив расстояние между собой и братом до трех футов. — Я видел пленку. Де Кор отдавал деньги Нгуену. Какие у вас с ним дела?
Беннет долго и сурово смотрел в глаза Фраю. Но искры бешенства погасли, сменившись осторожностью, взвешенностью, сдержанностью.
— Чак. Братишка. Хорошо, если бы ты мне просто верил, как я верю тебе.
— Какая чушь.
Лицо Беннета теперь смягчилось. Оно приобрело такое же выражение, как прошлой ночью в «Азиатском ветре», когда Ли вышла на сцену и улыбнулась софитам. Беннет вскарабкался на кровать Доннела и привалился к изголовью. Некоторое время он сидел, закрыв глаза и глубоко дыша. Когда он опять заговорил, голос его был спокоен:
— Удивительно, как простые люди умеют усложнять самые простые вещи. — Беннет скрестил свои мясистые руки. — Мы стараемся помочь народу, у которого больше нет страны. Мы посылаем им пленки с песнями Ли, потому что это питает их души. Это помогает им держаться. Ее песни напоминают каждому там, за океаном, как все должно быть на самом деле. Люди слушают их. Их слушают беженцы в лагерях. Их слушают крестьяне. Чак, мне бы хотелось, чтобы во Вьетнаме все поскорей закончилось. Что ты бы хотел слушать на их месте — нашу музыку, или их? Но это не просто музыка, Чак. На этих пленках есть и другие голоса. Сын поздравляет с днем рождения отца, который до сих пор находится в лагерях. Любовное послание жены мужу, который так и не выбрался и сейчас живет при коммунистическом режиме и боится шевельнуться. Поздравления. Сплетни. Новости от здешних беженцев. Ободрение тем, кто по-прежнему находится по ту сторону. Планы по их вызволению. Ли всегда хотелось помочь тем, кому повезло не так, как ей. И я разделяю ее помыслы. Неужели тебе так сложно это понять?
Фрай покачал головой.
— Ты видел эти ящики, Чак. Какой длины они были, сколько футов?
— Три-четыре.
— Их длина ровно сорок дюймов, ни больше ни меньше. Что может поместиться в такой ящик, а, Чак? Скажи честно, что может быть в деревянных ящиках длиной ровно сорок дюймов?
— Автоматы. Оружие.
— Я почему-то думал, что ты скажешь именно это. Конечно, оружие. А что, если протезы?
Фрай не понял.
Беннет посмотрел вниз, схватил один из своих обрубков обеими руками и приподнял его. Фрай посмотрел на грязную подбивку снизу, особый сорт специальной шерсти, которую Ли подшивала к штанам Беннета, чтобы защитить нежные культи.
— Что ты видишь, кроме обрубка?
— Ничего.
— А это именно то, на чем приходится стоять многим из людей по ту сторону. Вот почему мы посылаем им эти ящики. Там протезы. Они стоят почти тысячу долларов за штуку, но мы приобретаем помногу и платим дешевле. Так дорого стоит не сам протез, а услуги
Фрай кивнул.
— Рад слышать это. А теперь, почему я дал тебе пленку с де Кором, расплачивающимся с Нгуеном? Очень просто, Чак. Часть денег на эти цели поступает от де Кора. Я лишь держу в порядке отчетность. Если это когда-нибудь потребуется — а я надеюсь, что нет — то я должен отчитаться, откуда поступали средства. Тут крутятся большие деньги. Ты должен это понимать.
— А где их берет де Кор?
— Из заграничных источников, Чак. Симпатизирующих свободному Вьетнаму. Никого не касается, особенно тебя, кто наши спонсоры.
— Зачем де Кор снимал на аэродроме?
Взгляд Беннета скользнул мимо Фрая к окну. Он посмотрел на черный прямоугольник оконного стекла, словно стараясь прочитать там ответ.
— Пока не знаю. Вот почему эта видеопленка так важна. Она как бы страховка. Видишь, во что ты ввязался. Вот почему я прошу тебя доверять мне. Вот почему я надеюсь и молю, чтобы и мне можно было на тебя положиться. Ты позаботился о кассете?
— Она в надежном месте.
Беннет улыбнулся.
— Оказывается, все очень просто, если успокоишься и правильно взглянешь на вещи. Правда же?
— И все равно как-то странно узнать последним о том, чем занимается твой собственный брат.
— Мне пришлось тебе немного соврать, Чак. Чем дольше ты считал, что она собирается в Париж, тем было лучше. Чак, то, что делает Ли — то, что делаем мы — это не по официальным каналам. Это недозволенно, иногда даже незаконно, но есть некоторые места, которые отсутствуют на карте. Вот там мы и работаем. Однако мы должны все делать тихо.
Фрай поднялся с кровати, прошелся по крохотному коттеджу, выглянул в окно на темный задний двор. Я мог дотянуться до глотки Во и задушить его. Но я дал ему убежать.
— Извини за случай с Эдди. Просто я старался хоть что-то сделать… что-нибудь такое, полезное. Для разнообразия.
— Знаю.
Фрай опять сел на кровать.
— Мне осточертело быть позором семьи. Но ты опять меня побил. Я хотел тебя растерзать. Правда-правда.
Беннет протянул руку и прикоснулся к голове Фрая, около шва, потом бережно перенес руку на шею.
— Никто, кроме тебя, так не думает. Я знаю, о чем ты вспомнил. Не мучь себя за Дебби. Это не твоя вина. Даже если ты этого не знаешь, я знаю.
— Не хочу говорить об этом, Беннет.
Беннет уперся взглядом в пол и провел пальцами по своим густым темным волосам.
— Неужели ты не можешь понять, Чак, что есть обстоятельства, которые невозможно изменить? Нельзя вернуть нашу сестру. Нельзя изменить того, что случилось с Ли.
— Я могу. Я изменю.
— Ты прав. Ты можешь надежно сохранить пленку, которую я тебе передал. Ты можешь выяснить кое-что про Мина. Можешь помочь мне, когда будет нужно. Мне нужно, чтобы ты был рядом.