Маленький Сайгон
Шрифт:
Через полчаса он с нарушением правил припарковался у отеля «Лагуна», дивясь страшному мотиву, пригнавшему его сюда. Пересек Приморское шоссе, зашел в ресторан «Парусник», отыскал свободное место, заказал двойное виски и позволил разухабистому джазу пробрать его до костей. Поинтересовался у бармена, не знает ли тот блондинку, которая гуляет с собакой в красном ошейнике с красным поводком.
— Видел я такую. Убийственные ноги. Но я почти ничего о ней не знаю, Чак. Зовут Кристобель или что-то в этом роде. А зачем она тебе?
— Я должен перед ней извиниться.
Я ее преследую,
Ему было просто необходимо куда-то идти.
Приморское шоссе кишело праздношатающимися. Фрай, окунувшись в облако аромата духов, увязался за двумя женщинами, которые тащили его, словно буксир, в порт на север. Их волосы раздувал ночной бриз. Под фонарями волосы вспыхивали буйным золотом. Казалось, все его знают: «Привет, Чак!», «Привет, Чак, скоро соревнования и Билл говорит, что ты собираешься выступить?», «Чаки, мой „Мегаскейт“ наполовину разбился», «Отличные сандалии, Чак!», «Чак… Чак»…
Ему вдруг захотелось на далекий остров, в большой город, захотелось ослепительного движения или невидимой неподвижности; но дом-пещера с разоренными комнатами, с призраками Линды, манящими из постели, — это было все что он имел. Видение теплое и осязаемое как сама женщина. Почему каждый знает, кто ты такой, подумал он, когда хочется быть кем-то другим?
Он некоторое время постоял на углу Лесного и Приморского шоссе, где гуляющие любили собираться в летнее время года. В витрине висел плакат с силуэтом мужской головы и куском колючей проволоки. Вверху на плакате была надпись:
КОмиссия по ПРОПАВШИМ БЕЗ ВЕСТИ
Гражданский комитет по освобождению военнопленных
Митинг на Центральном пляже Лагуны
Вторник, 13.00
Приглашаются все свободолюбивые граждане
Ее третий митинг в округе за последний месяц, подумал Фрай. Он подозревал, что Лючия Парсонс откусила больше, чем могла прожевать. Она имеет многообещающие доказательства того, что узники живы. Удачи тебе, подумал он. Возврати их всех домой, всех и каждого.
Ближайший бар был темен, безнадежен и покоен. Я смешиваюсь со своей средой обитания, подумал Фрай. Я мимикрируюсь. Он казался сам себе ящерицей в джунглях, спрятавшейся среди дружественных ветвей. Заказал двойное виски, которое намерился смаковать, поскольку оно вышибло очередные пять баксов из его сбережений. Сел на табурет и стал наблюдать за бильярдными шарами, катающимися по войлоку. Звук соударений доходил до него с опозданием, как пистолетные выстрелы, а шары двигались недостаточно быстро. Его напиток исчез раньше времени. Телевизор беспрестанно падал со стены, но затем опять взлетал на место, хотя на это, казалось, никто не обращает внимания.
Как он ни старался сосредоточить внимание на бильярдных шарах, все, что он был способен видеть — это Ли, которую стаскивают со сцены, полоску тела под ее разорванным аодаем, ее вопли, усиленные микрофоном, разносящиеся по всему «Азиатскому ветру». Он видел, как она упирается, когда ее утягивали в дверь запасного выхода. Он видел ее окровавленную блузу в багажнике машины Мина.
И, может быть, лучше всего он мог представить себе разочарованный взгляд Беннета и Эдисона, когда они узнали, что он помог сбежать Эдди Во.
Но самое интересное будет, подумал он, когда я сообщу Беннету, что пропала его пленка.
Он заплатил за виски, отделился
Теперь он пошел на юг, мимо «Се ля ви» и «Джорджия-бистро» к отелю «Лагуна», где он сделал остановку, чтобы поглазеть — со страхом сквозь бред — на собаку, покорно сидевшую на пляже. Ошейник выглядел новым, недавно надетым, от «Джона Уэйнеска».
Кристобель или что-то в этом роде. Эврика.
Ее не оказалось ни в баре, ни в патио. Он пробежался по ресторану, устрашая своим видом метрдотеля, многословно извиняясь и обещая бесплатную бутылку вина, но не нашел ее нигде. Он заглянул в дамскую комнату, клича ее по имени. Кто-то завизжал. Начальник охраны гостиницы остановил его тотчас, угрожая полицией.
— Это можно делать в Манхэттене, — протестовал Фрай. — Я читал «Яркие огни большой города».
— Так поезжай на Манхэттен, урод.
Охранник стоял скрестив руки и не сводил с Фрая гневного взгляда, когда тот шел к выходу. У портье Фрай потребовал ручку и лист гостиничной почтовой бумаги. Сидя на уличной скамейке, он написал: «Мои извинения за дурной дебют. С этого момента все станет лучше. Чарльз Эдисон Фрай имеет четь представиться». Он добавил свой телефонный номер, потом подошел к собаке. Собаки его всегда любили, что, как ему казалось, плохо сказывалось на его репутации.
— Привет, дворняга, — сказал он. Собака забила хвостом по тротуару. В этот момент вдалеке заревела полицейская сирена. Собака понюхала его ладонь и сложенную пополам записку. Когда Фрай засовывал бумажку под ошейник, собака лизнула ему руку. Полицейская машина была почти рядом, его взяли на прицел, в этом он почти не сомневался. Охранник отеля со злобой смотрел на него от главного входа.
— Это животное принадлежит моей пропавшей кузине, — объяснял Фрай. — До сегодняшнего вечера мы думали, что собака мертва.
Кто-то не узнанный им кричал на него из машины, воинский клич серфингиста из Южной Калифорнии, достаточно громкий, чтобы перекричать быстро приближающуюся сирену. Фраю наконец осознал, что он только что нарушил общественный порядок, что ему ни за что не проти проверку на трезвость, что ему отсрочено наказание за аморальное поведение, что он совсем недавно вышел из кутузки. Короче, что ему, к глубокому прискорбию, предстоит еще раз столкнуться с правосудием.
Он сломя голову помчался за угол, по улице, нырнул в переулок. «Циклон» ждал его в самом конце, 390 кубических сантиметров свободы. Он понесся к машине, юркнул в кабину и собирался завести мотор, как вдруг за ним устремилась собака и залаяла так, что он чуть не потерял свою дурную голову. Она лизала его с остервенением. Записка все еще торчала из-под ошейника. Фрай рванул, выехав из переулка на улицу как раз вовремя, чтобы заметить полицейскую машину, мчавшуюся по его следу. Он официально кивнул — преследуйте криминальный элемент, господа, я полностью на вашей стороне — чудом проскочил на желтый свет, затем повернул к югу и погнал «Меркурий» по Приморскому шоссе к дому Линды. Потом короткий рывок в каньон Блюберд, сердце его колотилось слишком сильно, собака металась с заднего сиденья на переднее и опять назад, повизгивая от удовольствия. Он быстро поднимался по крутому подъему.