Маленький Сайгон
Шрифт:
Несколько минут я провела в обществе других участников концерта и группы вьетконговских солдат. Мы говорили о войне и пили противный чай.
Ранним утром я возвратилась в Ан Кат. Мое сердце переполняли противоречия. Мне не нравились коммунистические идеи, но сами люди показались хорошими. Они полюбили меня. Мне нравилось петь перед публикой, но они были моими врагами.
Спустя неделю, в течение которой состоялось еще три концерта, я передала первую информацию Хьонг Ламу. В ней говорилось о строительстве туннеля близ Ку Ши и сообщалось точное место подземного склада оружия. Сочувствующие крестьяне помогали тайно выносить свежую землю в ведрах для воды с двойным дном. Это были ценные сведения. С этим
Фрай закрыл рукопись и вновь посмотрел на высохший след на полу. Как странно, подумал он: Ли, которой довелось столько пройти во время войны, была похищена прямо со сцены в мирной Калифорнии. Фрай смотрел в окно на чистое синее небо и не понимал, как такое могло произойти. С Ли. С Беннетом. Ведь это они в каком-то смысле купили для меня и это окно, и это небо. И куплено это высокой ценой.
Пес «Кристобель или что-то в этом роде» бил хвостом по полу и смотрел на Фрая с выражением полного понимания. Фрай продолжил чтение.
«Однажды Лам сказал, что мне пора встретиться с его командиром. Это был человек, которому передавалась моя информация. Я поступала неблагоразумно, слишком часто показываясь на людях вместе с Ламом. Тем более опасно было показываться в обществе американца. Поэтому его друг, известный мне как Тони, часто выступал в качестве связного. Тони был офицером связи, лояльным человеком, который повсюду следовал за Ламом и делал все, чего хотел Лам.
К вечеру мы ушли с базара. Мы пошли по дороге к моему дому, как часто делали вместе. Но когда мы оказались за деревней, то свернули через джунгли на маленькую тропинку, о которой я раньше ничего не знала. Листва вокруг была густая, но тропинка была хорошая. Лам шел впереди, я шла за его спиной. Для вьетнамца он был довольно крупным парнем, и его широкая спина служила мне мощным союзником. Каждый несколько секунд он оборачивался, чтобы проверить, не отстала ли я. В его глазах я видела силу и целеустремленность. И еще — это было впервые — мне показалось, что я вижу сомнение. Я внушала себе, что в его глазах была также доброта, но я подозревала, что была только орудием Лама, его шпионкой — и не занимала никакого места в его сердце. Так и должно было быть. Находясь с Ламом, я всегда чувствовала, что свои истинные мысли он держит от меня в секрете. И все же я верила в него.
Мы шли по тропинке до того места, где она пересекалась с дорогой в Сайгон. Мы просидели в кустах минут пять. Проехали три американских машины, они двигались на юг, в город. Потом еще три. Через секунду к нам медленно подъехал джип и остановился перед нами. К его антенне был привязан голубой шарфик. Лам толкнул меня в джип и сам прыгнул в машину сзади. По шоссе мы проехали не больше полумили, а потом свернули в джунгли, на узкую дорогу. Я узнала в ней одну из дорог на плантации каучука. Тони показывал путь.
Я сидела рядом с американским солдатом, темноволосым, с сильными, толстыми руками. Это было видно, так как его рукава были закатаны, чтобы было удобнее рулить. Как многие американцы, он казался рослым, но потом я обнаружила, что на самом деле он ниже среднего американского солдата. Один раз он посмотрел на меня, кивнул, но ничего не сказал. Мы тряслись по дороге, и у него на шее болтался ремешок каски и ушные клапаны. На каске была круглая эмблема в виде серебристой морской волны. Сзади, между Тони и Ламом сидел огромный чернокожий человек, очень страшный, который не разговаривал с нами и не смотрел на нас.
Мы ехали к дому плантатора. По мере приближения я видела сквозь деревья величественные стены усадьбы, увитые цветущей виноградной лозой. Вокруг дома росли здоровые,
Лам представил меня лейтенанту Беннету Фраю. Я не могла правильно выговорить его имя, и когда я сказала „Флай“, мужчины улыбнулись. Он произнес мое имя идеально. Он неплохо говорил по-вьетнамски. Мое первое впечатление о лейтенанте Фрае состояло в том, что это волевой и очень умный мужчина. В его глазах не было того сомнения, которое я так часто замечала у Лама. Когда он на меня смотрел, это была смесь агрессивности и уважения, что мне показалось странным. С ним у меня тоже возникло ощущение, гораздо более сильное, чем с Ламом, что я только орудие, а не человек. Но по отношению ко мне это было правильно. В нем не было той безрассудной энергии, которую мы так часто связываем с американцами. Энергия лейтенанта Фрая была под контролем.
Чернокожий мужчина был рядовым Кроули. Он ничего не сказал за все время той первой встречи, но очень внимательно слушал все, что тогда говорилось.
Лам вел себя странно на той первой встрече. Он обращался ко мне таким фамильярным тоном, какого никогда раньше не позволял. И сидел чуть ближе ко мне на той каменной скамейке, чем садился когда бы то ни было. Он часто меня прерывал, обращал внимание лейтенанта Фрая на мой ум и мою лояльность. Он, кажется, гордился мною.
Было условлено, что мы будем встречаться здесь раз в неделю для передачи информации, которую мне надлежало собирать. Если Лам не сможет поехать со мной, я должна буду ждать лейтенанта Фрая одна, в деревьях у шоссе. К антенне его джипа будет привязан тот же голубой шарфик. Во время первой встречи лейтенант Фрай сообщил мне о том, что именно интересует американцев. Прежде всего: численность врага в деревне Бен Кат и любые сведения, которые я сумею раздобыть о предполагаемом штабе вьетконговцев в лесах Бо Хо.
Один раз, когда Фрай осадил Лама, я заметила в черных глазах Лама вспыхнувший на мгновение гнев. Именно тогда я поняла, что лейтенант Фрай не во всем доверял Ламу, так же как я. Хьонг Лам одно время сам был вьетконговцем. Разве можно полностью доверять человеку, который когда-то был врагом?
По тому, как лейтенант Фрай смотрел на меня, было видно, что и мне он не доверяет. Я не ожидала иного. Но когда ты веришь в себя, никакое подозрение других не имеет значения. Однажды, когда он сверлил меня недоверчивым взглядом, я в ответ посмотрела на него так надменно, как могла позволить себе лишь неискушенная душа. Много недель спустя я узнала от него, что в тот день я завоевала если не его доверие, то уважение.
Он отвез нас на то же место в джунглях, где подобрал. Прежде чем отпустить нас, лейтенант Фрай невероятно польстил мне, сказав, что ему хотелось бы услышать, как я играю и пою, если я не против. Можете себе представить, как я раздулась от гордости — семнадцатилетняя девчонка и важный американец в качестве возможного зрителя! Он был очень красивый мужчина».
Фрай попытался вообразить, как они сидели во внутреннем дворике на плантации — эту первую встречу мужчины и женщины, которые потом полюбили друг друга и поженились. Интересно, почувствовали ли они тогда хоть что-нибудь? Много позже Ли рассказала ему, что она — да. Беннет же рассказывал, что его чувство к Ли развивалось неторопливо. Описывая те первые дни с ней, он всегда делал это с беспристрастностью офицера разведки. Только факты. И все же Фрай мог ощутить страсть в спокойном голосе брата, почувствовать жар под холодностью, когда он говорил о Кьеу Ли.