Малолетки

Харви Джон

– Это ваш приятель, Сара?

– Нет, – ответила Сара, покраснев еще больше.

– Я не хочу, чтобы он снова появлялся в этом магазине. От него дурно пахнет.

Резник стоял в очереди у прилавка небольшого продовольственного магазина, терпеливо слушал, как продавцы болтали по-польски со стариком в плохо сшитом костюме и полной женщиной с авоськой, выбиравшей семь различных сортов колбасы и рассказывавшей последние новости о своей двоюродной сестре в Лодзи. Но в этот день он был раздражен и в конце концов прервал ее, заслужив не очень доброжелательное

замечание.

К тому времени, когда он опустил сумку с селедкой, тремя четвертями фунта ливерной колбасы, четвертью фунта черных маслин, сырным пирогом и сметаной на пол и забрался на высокий табурет у кофейного прилавка, у него не было никакого желания увидеть на другом табурете Сьюзан Олдс с ее надменной улыбкой.

– Каппучино? – спросила Марсия, грузная остроумная девушка, которая ездила на мотоцикле и играла на бас-гитаре в рок-оркестре.

– Эспрессо.

– Маленькую или полную?

– Полную.

– Я плачу, – сказала Сьюзан Олдс, подойдя к табурету рядом с ним.

– Возражений нет, – кивнул в ответ Резник. Сьюзан сняла с плеча сумку и положила на полку под стойкой.

– Что-нибудь к кофе? – спросила она, показав на горку мягких сдобных баранок и рожков с кремом под пластиковым колпаком.

Резник покачал головой.

– Хм, – улыбнулась она, посмотрев на его выпирающий живот, – думаю, это уже не имеет значения.

Резник выпрямился, втянув живот. Марсия поставила перед ним эспрессо, и Сьюзан Олдс протянула пятифунтовую купюру, не убирая руку в ожидании сдачи.

– Если мой клиент не остановится и подаст на вас в суд, вам может понадобиться каждый пенс, которым вы располагаете.

– Килпатрик?

– Угу.

– Я уверен, что вы дадите ему совет получше. Сомневаюсь, чтобы он захотел слышать о своих сексуальных увлечениях во всех новостях.

– Я не относила вас к категории не в меру щепетильных. – Сьюзан Олдс медленно подняла бровь.

– Еще одна ошибка. – Резник отпил кофе. Сьюзан засмеялась, понимая, что он, скорее всего, говорит правду. Однажды, в полупьяном состоянии (слишком много шампанского после блестящей победы), она сделала даже не первый шаг, а дала понять, что не была бы шокирована или оскорблена… Резник тут же разъяснил, что их отношения являются сугубо профессиональными и уже близки к тем границам, которые он не хотел бы переходить.

– Как с Эмили Моррисон, – спросила Сьюзан Олдс, – ее еще не нашли?

В ответ Резник лишь отрицательно покачал головой.

– Нисколько не ближе к тому, чтобы зацепить ниточку?

Бабушка Глории полагала, что она узнала на рисунке Стивена Шепперда как человека, которого помнила по школе, но она не уверена, что он когда-либо разговаривал с Глорией. Вновь была допрошена старшая преподавательница. Результатом было то, что она теперь не уверена, была ли в раздевалке Глория. Линн Келлог встретилась с Джоан Шепперд в конце школьного дня и увидела лишь сжатые губы и леденящий взгляд.

– Нет, – заявил Резник. – Он допил кофе и потянулся за своей сумкой. – Спасибо

за кофе, – поблагодарил он и заторопился к выходу.

– Я здесь, чтобы увидеть Дебби, – сказала Линн Келлог. В дверях стояла мать Дебби в своем строгом кримплене.

– Вы ее приятельница?

– Не совсем. Но мы знакомы.

– Вы приятельница Кевина. – Это прозвучало как обвинение в распространении заразной болезни или в совершении позорного поступка.

– Да, Кевин и я работаем вместе.

– Я не думаю, что Дебби захочет увидеться с вами. Линн приняла позу, которая свидетельствовала, что от нее будет не так просто отделаться.

– Я думаю, что должна.

Если бы было такое место, куда они могли бы пойти, они несомненно сделали бы это, но им пришлось довольствоваться машиной Линн. Дебби была, с одной стороны, рада случаю выбраться из дома, от своей матери, но, с другой, обеспокоена, потому что не знала ни как себя вести, ни что следует говорить.

Вокруг них становилось холоднее и темнее, а они говорили о ребенке, о попытках Дебби получить еще одну работу на неполный день, об одежде, но не о том, о чем должны были говорить.

– Как Кевин? – внезапно спросила Линн, прервав на полуслове рассказ Дебби о кольцах для зубов малышей.

– Я не знаю, – сфальшивила та.

– Ты его видела?

– Однажды. Только однажды, недавно. Не было ничего хорошего. Это было бесполезно.

– Почему ты так думаешь?

– Мы спорили. Мы просто спорили.

– А чего ты ожидала? – резко спросила Линн.

– Ну…

– Ну, что?

– Какой во всем этом смысл? Сама подумай: вот увиделись с ним после такого длительного перерыва и не нашли ничего лучшего, как только ругаться.

– Это потому, что так было все время.

– Что ты имеешь в виду?

– Послушай, – Линн повернулась к ней, – почему вы разошлись, каковы причины, кто кого покинул – все это не мое дело. Но с учетом всего, что произошло, вам просто необходимо выяснить отношения. С этого и надо начать.

– Какой смысл?

– Смысл заключается в том, чтобы попытаться разобраться в происшедшем. Поспорить, чтобы найти истину. События пошли неверно. Вам не надо бросаться в объятия друг друга. Этого надо добиваться трудом, и это будет нелегко, но это надо сделать. – Линн ждала, чтобы Дебби снова посмотрела на нее. – Если ты не хочешь, чтобы все закончилось. В таком случае я думаю, что тебе следует быть честной и подать на развод.

– Нет.

– Почему нет?

Дебби не ответила, вместо этого она посмотрела в окно на ряд почти одинаковых домов, в которых светились огни. По дороге на роликовой доске катался взад-вперед мальчик лет двенадцати в красной с белым шерстяной шапке. Он без конца наезжал на бровку тротуара и съезжал с нее. В машине было достаточно холодно, и руки у нее покрылись гусиной кожей.

– Он отец ребенка, – заметила Линн.

– Он не ведет себя так.

– Тогда, может быть, об этом и следует поговорить с ним, затем дать ему еще один шанс.