Малой кровью
Шрифт:
Вода капала с потолка. Нормальная чистая вода. Довольно часто: кап-кап-кап. В полу выдолбило углубление размером с розеточку для варенья. Дальше вода тянулась длинным влажным пятном к стене и там исчезала.
Под стеной лежал скелет. Скелет был в тяжёлых ботинках и оранжевого цвета штанах и куртке. Он лежал на одеяле в такой позе, будто пытался край одеяла на себя натянуть, но сил уже не хватило.
Денис укрыл его.
И только потом начал пить.
При скелете обнаружился саквояж со сломанным замком. Саквояж был до краёв набит странными на ощупь бумажками, в которых Денис не без труда опознал австралийские доллары. Вещь в данной точке Вселенной абсолютно бесполезная, поскольку австралийские доллары ни на что
Из более полезного наследства нашлись: две пустые консервные банки, тряпичный свёрток с солью, бухточка капронового шнура с грузилом и обломком крючка, два бинта в непромокаемых пакетах, небольшие сломанные ножницы (ими он открывал консервы, догадался Денис) – и фонарь, из тех, которые нужно как следует потрясти, и они будут целую ночь светиться гнилушечным зеленоватым светом.
Могло и этого не быть, мрачно подумал Денис.
От воды он осоловел, как от пива – то есть весело, но раздуто. Надо было походить, поразмять организм. Потом он сообразил, что судьба послала ему соль не просто так, а для дела. Когда голодаешь, надо жрать хотя бы соль. И пить хотя бы кипяток. Но чтобы соорудить кипяток, нужно найти то, что горит. Чёртовы австралийцы… Сомнительно, что здесь найдётся какой-нибудь разбитый ящик или хотя бы метла, но почему бы не поискать?
При слабом – а с другой стороны, вполне достаточном, а главное, дармовом – свете фонаря Денис обошёл этот зал – по форме напоминающий букву Е – и в конце средней палочки обнаружил ступени вниз; проход, однако же, преграждала толстая несокрушимая решётка. Бедолага покойник, похоже, пытался её разрубить, распилить или отогнуть – на ступеньке, недалеко, но рукой чуть-чуть не достать, лежал неплохой такой нож. Вроде мачете, но не мачете: лезвие вогнутое, как у ятагана. А почему бы не достать, подумал Денис, отцепил от автомата ремень, сделал петлю, просунул руку между прутьями, завёл петлю под клинок, попытался поднять… и в руке у него оказалось два ремня. Нож звякнул о ступеньку.
Ну ни фига себе, вдруг проснувшись, подумал Денис. Чтобы вот так, почти без усилия, рассечь крепчайший брезент… Ну, ладно.
Он вынул шомпол и, повозившись немного, соорудил на его конце затягивающуюся петлю из капронового шнура. Подвёл её под рукоятку, осторожно затянул. Вроде бы держится… Стал поднимать – и выволок неожиданно тяжёлый нож наверх. Перехватил рукой. Рукоять была шершавая и даже чуть колючая. Наверное, ножом этим полагалось орудовать, надев рукавицу.
Лезвие было матово-серым и не имело ни малейшей зазубринки. Остальная поверхность клинка оставалась нешлифованной, грубой, и напоминала скорее не металл, а гранит – такого грязно-серого с прозеленью цвета.
Это было точно не тиронское изделие. И не земное.
Денис для пробы провёл ножом по пруту решётки. С довольно противным звуком, но без особого усилия нож снял с прута длинную стружку.
Да. Хорошая штука, хорошая. Но надо быть осторожным.
Потом подумаем, что нам с этой находкой делать. А пока…
Пришлось повозиться, скрепляя рассечённый ремень. Неудобно ходить, держа в одной руке автомат, в другой нож, а фонарь засунув… или повесив… Хорошо, что в комплект принадлежностей автомата входило и приспособление для извлечения застрявших гильз, в просторечии именуемое «козьей ножкой». С её помощью Денис пробил дырки в ремне, а потом продел туда всё тот же шнур, используя обломок крючка как иглу.
Он покончил с этим делом, съел щепотку соли, запил водой (желудок вяло брыкнулся) – и отправился продолжать разведку. В конце концов, именно на разведку его направили…
Только где ты, где ты, о радистка Кэт? «Сокол, я Незабудка…» Блин, Большой – ты же должен наконец просечь фишку! Думай, думай своей толстой премудрой башкой, думай!
Денис обошёл все доступные помещения, но больше ничего интересного не обнаружил. Кто-то когда-то вынес отсюда всё, что можно было поднять. Попытку проникнуть в подвал разведчик решил отложить на потом – когда (и если) проснётся.
Он знал, что от голода
Он забрался в ротонду над эстакадой, лёг так, чтобы можно было сразу начать стрелять, и уснул, велев себе проснуться или при взрыве, или через шесть часов.
«Будильник» не сработал, и Денис проспал почти сутки. За это время ничего не произошло.
Глава двенадцатая
…а потом Юлька поняла, что больше не может ни черта. Это произошло почти мгновенно, просто вытащили какую-то пробку, и силы вылетели из организма, как воздух из простреленного шарика.
Она продержалась ещё несколько минут – ровно до того момента, когда впереди и внизу как нельзя кстати выплыла надпись «Мотель "Надёжное место"». Потом был провал, запомнился китаец в красной рубашке, а потом она каким-то чудом сумела затолкать себя под душ. Это она тоже запомнила – ледяные и жгучие струи…
И это всё.
…Было прохладно и полутемно, и сидевших за пультом она видела со спины: две тёмные фигуры в плащах и академических шапочках. Горели маленькие лампочки в большом количестве, стрекотал самописец, а сбоку крутилось колесо, на которое из-под потолка лилась тонкая струйка воды. От колеса шла сложная система шатунов, которые встряхивали большую, но лёгкую бамбуковую рамку с туго натянутой на ней сеткой из чёрного шёлка. Позади всего этого, шурша, крутились высокие, от пола до потолка, цилиндры с непонятным светящимися иероглифами на них. «Альфа шесть, гамма сорок девять», – сказал один из исследователей, тот, который слева, более высокий. «Понял…» – пробормотал второй, коротенький и толстый, подкручивая барабаны настройки. Самописец застрекотал громче, из него полезла длинная бумажная лента. «Поехали», – сказал высокий. Коротышка кивнул, пробормотал почему-то по-русски: «Ну, мёртвая…» – и долбанул кулаком по большой красной квадратной кнопке на пульте. Второй подбросил в воздух большую белую таблетку. Оба тут же присели на корточки и закрыли головы руками. Между шуршащими цилиндрами открылась дверца, и из неё вылетел золотой дракон! Он схватил на лету таблетку и пронёсся через весь зал, оставляя за собой медленно тающие разноцветные шарики с буквами: «А», «В2», «В6», «В12», «С», «Р», «Н»… Дракон исчез в тёмной амбразуре под потолком, а исследователи, вздохнув в унисон, уселись на своих табуретках. «Дальше», – сказал высокий. – «Альфа девять, гамма пятьдесят шесть». Коротышка, кряхтя, провернул барабаны, потом ударил по кнопке. Всё повторилось, разве что шариков-драже стало немного больше. «Что-то мы упускаем…» – пробормотал высокий, выбираясь из-под стола. «Давай попробуем пирожок, – сказал коротышка. – С черникой. В ней прорва каротина». Высокий почесал лоб. «Ну, давай… – как-то неуверенно согласился он. – Альфа двенадцать, гамма шестьдесят три». «Поехали!» – заорал коротышка, врезав по кнопке локтем. Высокий подбросил пирожок, и вырвавшийся из дверцы дракон схватил его широко раскрытой пастью, проглотил – и захохотал. Пролетая над сеткой, он уронил в неё большое фигурное яйцо, похожее на те, что выходили из-под рук Фаберже, и тут же сквозь ячейки сетки снизу полезли десятки маленьких сияющих дракончиков…
Юлька проснулась, когда солнечный зайчик залез ей в нос, ей очень захотелось чихнуть, но не чихнулось, а просто заперло дыхание. Было тревожно, хотелось куда-то бежать; сердце неприятно, по-птичьи, трепыхалось. Разве в чернике есть каротин? – подумалось ей вдруг. Она сосредоточилась на этом чёртовом каротине и не заметила, как снова уснула – но на этот раз не глубоко и не надолго, ощущая именно тот замечательный факт, что спит. И скоро, пожелав проснуться, она проснулась.
Кровать была широкая, но слишком мягкая, а то и дряблая, и Юлька чувствовала себя совершенно разбитой. Затекли руки, ноги, правый бок и даже щека. Несколько минут, пока кровообращение не пришло в норму, Юлька лежала, потягиваясь и разминая непослушное тело – и рассматривая комнату, где ей пришлось прервать бег.