Мальтийский апельсин

Данилова Анна

Вместо ответа доктор Нечаев подозвал официантку и заказал коньяк.

– Вот, выпейте, тогда вам будет легче выслушать меня, – сказал он после того, как коньяк был уже разлит, а девушка в белой блузке и синей юбке с манерами робота и дежурной улыбкой на веснушчатом личике отошла от стола.

– Но почему вы выбрали именно меня? Не лучше ли было позвонить Шубину или Корнилову? Неужели вы не видите, в каком я состоянии?

– Я увидел вас случайно, я целыми днями слоняюсь по городу, сижу в кафе и повторяю ее маршруты…

– Тогда расскажите, что она была за человек? Чем жила, о чем мечтала и что составляло смысл ее жизни, – ей вдруг захотелось

узнать о своей погибшей подруге все. – Я прожила с ней рядом два года, но так ничего и не поняла.

– Но ведь вас же притягивало к ней, признайтесь? Притягивало, иначе вы бы и не познакомились. У нее была чудесная улыбка, которая просто привораживала людей… Когда я увидел ее в первый раз у брата в мастерской… Хотя нет, надо рассказать все с самого начала. У меня был брат Олег. Художник. Он подцепил Марину на Арбате, с этого-то все и началось. Они поселились вместе у него в мастерской, и я, зная о том, что он с кем-то там живет, не придал этому особого значения, у него и до нее было много женщин… Не придавал значения до тех самых пор, пока сам не увидел ее. Не мне вам рассказывать, как могла выглядеть Марина, когда она находилась в ударе. Заразительный смех, блестящие глаза, живописная, небрежная прическа, полуоткрытые губы… Ее блузка всегда была чуть расстегнута и приоткрывала нежное тело. Только увидев эту женщину, я понял брата, понял, почему он так изменился, так потускнел, повзрослел… Прежде это был повеса, бабник, легкомысленнейший из всех людей, которых я когда-либо знал, но художник от бога… Знаете, он был прекрасным рисовальщиком, и ему удавалось творить настоящие чудеса с капризной акварелью… Освоил он и масло, но все-таки больше всего всех приводили в восхищение его акварельные работы. Вы бы видели, сколько женских портретов он написал с нее, сколько интересных работ получилось с обнаженной натуры. Понимаете, встретились два похожих человека: он и она. У нее за плечами, как я понимаю, было бурное прошлое, куча любовников, приключения… У него – не меньше. Олега заклинило на этой женщине, он сильно изменился, стал худеть… И все из-за нее…

Лера решила его не перебивать. Подумаешь, похудел из-за любви. Все худеют. Она тоже сбросила три килограмма, когда начала встречаться с Сайгановым…

– Его беда заключалась в том, что он знал, что она не любит его и никогда не сможет полюбить. Она любила Каротина, понимаете?

– Понимаю…

– Они прожили с Олегом недолго, и она, как я понял, стала тяготиться его любовью. Возможно, она начала испытывать те же чувства, что и Каротин, уставший от ее любви. Каротин избил ее в ресторане, спровоцировав, по сути, разрыв, я узнал об этом от Олега… Марина же, в свою очередь, спровоцировала разрыв с Олегом, изменив ему… Оставалось только Олегу смертельно кого-нибудь ранить, чтобы уравновесить, унять собственную боль… Она бросила его сразу же, как выкачала из него деньги, он ведь распродавал тогда свои картины всем и каждому за бесценок, вместо того чтобы ждать стоящих клиентов, которыми занимался я…

– А для чего ей нужны были деньги?

– Она хотела независимости, хотела жить в отдельной квартире и непременно где-нибудь в центре. Она, скажу больше, совсем не дорожила Олегом, может, не верила в его чувство… Отравленная Каротиным, она превратилась в хищницу, в жестокое и эгоистичное существо, настоящую потребительницу, пожирательницу мужчин. Вы не представляете себе, сколько их у нее перебывало… С одним молокососом Олег застал ее в своей мастерской… И вы думаете, она сколько-нибудь смутилась? Ничуть не бывало! Она прямо на его глазах продолжала делать то, что делала…

– Думаете, она ему мстила за себя, за ту боль, которую ей доставил Каротин, видя в нем всего лишь мужчину, такого же, как и остальные?

– Мне все равно, что ею руководило. Но Олег в этот же день съехал из мастерской, вернулся в квартиру родителей. Я был у него там, видел, в каком он находился состоянии, и советовал ему поехать куда-нибудь развеяться… Моя ошибка заключалась в том, что мне не следовало оставлять его одного, а я уехал, у меня были какие-то неотложные дела… Но разве я мог предположить, что у него это все так серьезно?!

– А что случилось-то?

– Я так понял, что она вернулась к нему, пожила с ним еще пару дней, а потом исчезла, прихватив мамины серьги, кольцо, какие-то деньги… Словом, она поступила с ним, как самая последняя тварь… Он в тот же день выбросился из окна…

Лера не верила своим ушам. Чтобы Марина опустилась до такого? Украсть принадлежащие матери влюбленного в нее человека драгоценности?!

– Я не верю вам… Она не могла этого сделать. Марина вообще была равнодушна к деньгам, к вещам… Она не могла…

– Могла. После похорон Олега, на которые она так и не явилась, хотя наверняка все знала от своей подружки, актрисы Арины Чепрасовой, я почти жил на лестничной клетке дома Арины, караулил ее возле театра, я должен был узнать, где и с кем живет теперь Марина. Но Чепрасова мне так ничего и не рассказала, и знаете почему?

– Почему?

– Да потому, что они – одного поля ягоды, вот так… В ушах Арины я увидел мамины серьги, что вы на это скажете?

– Думаешь, Марина заплатила ими за ее молчание?

– Откуда мне знать. Но серьги точно мамины, вторых таких нет…

– А кольцо?

– Кольца я больше не видел…

– А как оно выглядит?

– Дорогое кольцо, с крупным бриллиантом, обрамленным изумрудами…

Лицо Нечаева стало серым, безжизненным. И тут, как нарочно, пошел дождь, окрасив все вокруг в серые, мертвые тона. Лера обняла ладонями рюмку с коньяком и замерла, прислушиваясь к барабанившим по полотняному навесу кафе каплям дождя.

– Как вы нашли ее?

– Случайно. Через Пирского. Все бросил и приехал сюда. Я удивился, когда узнал, что она живет здесь под чужим именем.

– Она узнала вас?

– Нет, мы же виделись всего один раз… Нет, она не узнала меня… Я следил за ней, выучил ее маршруты и стал прогуливаться по тем же местам, что и она. Я видел, как легко она вступает в контакт с мужчинами, и, наблюдая за ней, распалялся еще больше… Понимаете, мне надо было собрать всю свою решимость, чтобы убить ее, потому что она не имела права на жизнь. Но той ненависти, которую я копил последние два года, не было, она улетучилась… Я же не убийца по натуре, я врач… Я должен возвращать к жизни, а не наоборот…

– И вы стали ее любовником?

– Да, – отрывисто обронил он. – Представьте себе. Но она нечасто подпускала меня к себе – у нее был Сайганов.

– Этот розыгрыш… там, в садовом домике, – ваша идея?

– Знаете, я бы тоже подумал на вашем месте, что это моя идея. Но на самом деле нет… И это тоже знак, согласитесь… Она постоянно жаловалась на скуку, говорила, чего задыхается в этой жизни, что она сама не знает, что хочет, что ей все надоели, что она всех ненавидит… Когда Лена пригласила ее в Бобровку, она сказала, что ей противно смотреть, как все вокруг «пьют и жрут», она так и сказала. Знаете, Лера, она еще больше изменилась с тех самых пор, как мы виделись с ней в Москве. Она стала еще грубее, циничнее… И со мной она тоже не церемонилась. Требовала денег, смеялась мне в лицо, когда я пробовал говорить с ней о чем-то серьезном. А я радовался тому, что моя неприязнь к ней растет, что еще немного, и я буду готов убить ее…