Мальтийское Эхо. Продолжение
Шрифт:
Вера Яновна быстро, опытным взглядом пробежала документы.
– Вот и я думаю, - сдерживаясь, продолжила бабушка, - следует ли вкладывать деньги в новый флигель. Ведь, если мы будем вынуждены отсюда...Правда, мэр хочет здесь обустроить, как это... м... спа-отель и village. Даже может предложить Иришке, Дмитрию и Анне работу. Жить во флигелях и им, и мне можно будет... Опять...опять не дают умереть в своем доме.
– Этого не будет!- закричала Ирина Яновна.
– Мы найдем спонсоров, мы...
– она споткнулась о "тугой кошелек" администрации.
– Успокойся, Ирина.
– Вера подсела к бабуле и обняла её за плечи.- Самое плохое для нас, что у мэрии на нашу усадьбу есть виды,- она сделала паузу - по бумагам 1997 года кадастровая стоимость земли и строений 45,6 миллионов рублей. Рыночная на сегодняшний день примерно 140-150 миллионов рублей. Плюс взятки в мэрию еще 10-15 миллионов. Да, сложно.
– Вот еще бумага, - глаза Марии Родиславовны совсем потускнели и руки одеревенели.
– Постановление о том, что музей ликвидируется. Срок- 15 января будущего года. Работники музея со своими личными вещами должны к этому времени освободить территорию.
– Нет! Мы можем продать Пергамент! Вера, ты же знакома с ценами на древние артефакты ...
– выкрикнула Ирина.
– Это сложные торги. Но 150 миллионов рублей мы можем попытаться выручить. Но до 15 января?
– Бабуля, соглашайся продать! Прошу тебя...
– чуть не плача, обняла за шею бабушку младшая внучка.
– Я приняла решение!
– уже твердыми губами сказала пани Мария.- Что тут думать: усадьба- моя малая Родина и по праву должна принадлежать нам, а Пергамент – Ордену иоаннитов. Но нам не возвращают наше, а могут только лишь продать. И мы имеем право продать Пергамент. Лишь бы хватило средств. Наши родовые угодья советская власть урезала еще в 1918 году, но имеющиеся теперь почти сто гектар земли вполне достаточно.
Когда чаепитие закончилось, и сестры убирали со стола, пожилая женщина спросила:
– Деев интересовался Укладкой?
– Конечно, но я в этом вопросе пока лавирую. Рано открывать карты, - ответила Вера Яновна.
– Правильно. А подробностями поездки на Мальту интересовался?
– Он весьма умён и опытен, чтобы спрашивать лишнее. А вот Андреем Петровичем он заинтересовался, - молодая женщина задорно посмотрела на мужчину.
Тот насупился и спросил.
– Почему? Ты что-то рассказала обо мне?
– Разумеется. И попросила помочь найти достойную работу образованнейшему и талантливейшему историку.
– Я и здесь может быть сгожусь,- проворчал Андрей.- Ладно, мне пора на стройку. Платоныч ругаться будет.
– Иди, иди, пролетарий, - засмеялась Верочка и поцеловала его при всех в щеку.- Я поболтаю тут еще, посплю часок и вечером приду на стройку и во флигель. В каком часу капитан дает команду "суши вёсла"?
– По-разному.
– Я приду к шести-семи.
Андрей Петрович ушел, а сестрички поднялись в Иришкину комнату. Хозяйка села в кресло, а сестра разделась и легла в кровать.
– Расскажи о Венеции, - попросила Верочка, когда устроилась на кровати поудобней.
– Зачем?- насупилась Ирина.
– Он не звонит и не отвечает на мои звонки...- расплакалась.
– Так, давай по порядку и спокойно- Вера села на кровать, положив под спину две подушки.- Садись ко мне и рассказывай.
– Его зовут Сергей. Вечерний поезд Флоренция-Венеция. Дама, Ольга... отчество забыла - его мать. Солидный мужчина рядом с ними- профессор искусствоведения, бывший россиянин, везет шумную ватагу студентов в Венецию на практику.
– Да, помню, ты в письме писала; что тебя привлек спор о... что-то Набоков сказал о "Преступлении и Наказании".
– Да, профессор цитировала слова Набокова насчет того, что не убеждает сцена, когда "убийца и блудница (Раскольников и Мармеладова) читают Библию". А Сергей утверждал, что в поэтике Достоевского сочетается разрушение себя с разрушением мира, добро со злом. Он еще сказал: " Если человек потерян во грехе..."Ведь точно, потерявшаяся собака может учуять добро и в убийце, и в блуднице... Потом он стал смотреть на меня. Большие зеленые глаза, добрые, а губы, прикрытые бородкой часто в беседе чуть искривлены, ироничны. Взгляд очень сильный. Он смотрел мне прямо в глаза, чаще и чаще. А я в его глаза. Как завороженная, не шевелясь. Он по профессии - психоаналитик, и это невероятное чувство, когда тебя изучают взглядом профессионала, и еще невероятно приятно, если это молодой красивый мужчина. Сергей заметил, что я прислушиваюсь к разговору, и мне почудилось, что он шепнул тихо: "Иди ко мне"... Я решительно подсела к ним, сказав, что я филолог, петербурженка и разговор мне их очень интересен. А про себя подумала: "Этот парень (бородка делала его старше, на самом деле ему оказалось всего 31 год) потащил меня, как щеночка за веревочку..." Понимаешь, я почувствовала себя маленькой, хотелось сказки на ночь... Но когда я увидела близко его руки, сильные мужские руки, я... стала дрожать ...
– Понимаю, милая. Ты влюбилась! Рада за тебя!- Верочка обняла и поцеловала сестричку.
– Рассказывай.
– В Венецию мы приехали к полуночи. Все: и профессор со студентами, и Сергей с мамой, и я сели в вапоретто ( водный автобус) и покатились по Гранд-каналу. Мои новые знакомые вышли на "Академии". Сергей с мамой направились в отель "Pensione Accademia Villa Maravege", а я поплыла дальше до станции San Zaccaria в свой отель "Campiello". Это уютный отель совсем рядом с Палаццо Дукале и базиликой Сан-Марко.
...Я весь следующий день провела с Сергеем. Его мама ушла в Галерею Академии (она искусствовед, работала до последнего времени в Венском центре архитектуры). Ой, я же не рассказала... Мысли путаются...
– Ничего, девочка, ничего. У тебя смятение души, да еще после катакомб новое... продолжай. Я слушаю и все понимаю.
– Сергей и его мама - бывшие ленинградцы, но уже двадцать лет живут и работают в Вене. Сергей закончил университет, работает там на кафедре. Но его что-то не устраивает... он во многом не согласен с Фрейдом, а это же кумир западной психоаналитики... Он хочет вернуться в Петербург, все расспрашивал о Питере. Говорил, что если Питер так же прекрасен, как девушки, живущие там... Я пробормотала, что- то вроде того, что Петербург наверное похож на Вену... Он так красиво и умно разговаривает! Когда рассказывал о знаменитых венецианских карнавалах, о масках, о людях в масках, о невербальной семиотике (жест, мимика), я вспомнила тебя. Ты бы тоже влюбилась в него!
– Ну, если о семиотике красиво говорит - пожалуй!
– рассмеялась сестра.
– Расскажи о вашем дне в Венеции.
– Да! Сказочный день! И ночь! Он ведь проводил меня в аэропорт. Водный экспресс от станции S.ZaccarIa до аэропорта "Марко Поло" плывет по лагуне более часа. Легкая морская качка нас убаюкала, и мы, обнявшись, продремали весь путь. Мы ведь всю ночь бродили, катались на гондолах!
...Мост Риальто, мост Вздохов, вообще весь Гранд-канал. Прокатились по лагуне. А прекрасный вид на ночную Венецию через лагуну! Ты знаешь, мне казалось иногда, что я в Питере на "Ваське" и это Нева, а не лагуна, и это Зимний, а не Дворец дожей. То ли небо напоминало питерское, то ли здания купались в воде и вечернем свете так же, как возле Финского залива. При ночном освещении полная иллюзия сходства. Верунчик, я тебя заговорила, ты ведь хотела подремать. Ох, извини... Да и мне... что теперь... он не хочет...