Мальва
Шрифт:
– Умею...
– кивнул босяк рыжей головой и, вытерев ладонью мокрые усы, заговорил поучительно: - Умею, брат! Я все делаю скоро и прямо. Без изворотов - валяй прямо и все! А куда попадешь - это все равно! С земли, кроме как в землю, никуда не соскочишь...
– Ты хотел на Кавказ уходить?
– спросил Василий, тихонько двигаясь к своей цели...
– Уйду, когда захочу. Когда я захочу, - я прямо - раз-раз и... готово! Или по-моему вышло, или шишку на лбу набью... Просто!
– Чего проще! Вроде как без головы живешь...
Сережка
– А ты - умный! Тебя сколько раз в волости пороли?
Василий посмотрел на него и смолчал.
– А ведь это хорошо, что у вас начальство ум-то сзади наперед розгами перегоняет... Эх ты! Ну, что ты с своей головой можешь поделать? И куда ты с ней угодишь? И чего ты можешь выдумать? То-то! А я без головы пру прямо, и больше никаких! И, наверное, дальше тебя буду, - хвастливо говорил босяк.
– Это - пожалуй!..
– усмехнулся Василий.
– Ты и до Сибири дойдешь...
Сережка искренне расхохотался.
Он не пьянел, вопреки ожиданию Василия, и того злило это. Поднести еще стакан ему было жалко, а в трезвом виде от Сережки ничего не добьешься... Но босяк сам выручил его.
– Ты что же про Мальву не спрашиваешь?
– А чего мне?
– равнодушно протянул Василий, вздрагивая от какого-то предчувствия.
– Ведь она в воскресенье не была здесь... Спрашивай, как она жила за эти дни... Чай, ревнуешь, старый черт!
– Много их!
– пренебрежительно махнул рукой Василий.
– Много их!
– передразнил Сережка.
– Эх вы, деревня лыкова помещика дикого! Дай вам мед, дай деготь - все у вас кулага будет...
– Ты что ее все хвалишь? Сватать, что ли, пришел? Так я ее сам давно усватал, - насмешливо сказал Василий.
Сережка осмотрел его, помолчал и увесисто начал говорить Василию, положив ему руку на плечо:
– Я знаю, что она живет с тобой. Я тебе в этом не мешал - не надо было... Но теперь этот Яшка, сын твой, около нее вертится - вздуй его докрасна! Слышишь? А то я сам вздую... Ты мужик хороший... дурак дубовый... Я тебе не мешал, и ты это помни...
– Вон что! И ты тоже за ней?
– глухо спросил Василий.
– Тоже! Кабы я знал, что тоже, - я бы прямо всех вас посшибал с моей дороги и - конец... А то - куда мне ее?
– Так что же ты путаешься?
– подозрительно спросил Василий.
Сережку, должно быть, поразил этот простой вопрос.
Он широко открытыми глазами посмотрел на Василия и засмеялся.
– Чего путаюсь? Да - черт-е знает чего... Так, - баба она... Этакая... с перцем... Нравится мне... А может, мне ее жалко, что ли...
Василий смотрел на него недоверчиво, но чувствовал, что Сережка искренне, от души говорит.
– Кабы она нетронутая девка была - ну еще можно пожалеть. А так - чудно что-то!
Сережка молчал, глядя, как баркас далеко в море поворачивал носом к берегу, описывая широкую дугу. Глаза Сережки смотрели открыто, лицо было доброе и простое.
Василий смягчился, глядя на него.
– А ты это верно,
– Мне он не по душе...
– заявил Сережка.
– А он ластится к ней?
– сквозь зубы спросил Василий, разглаживая бороду.
– Он, - вот увидишь, - клином войдет между вами, - уверенно сказал Сережка.
В дали морской вспыхнул розовый веер лучей восхода. Сквозь шум волн с моря из баркаса долетел слабый крик:
– Веди-и!
– Вставай, ребята! Эй! К неводу!
– командовал Сережка.
И скоро они, все пятеро, уже выбирали свой край невода. Из воды тянулась на берег длинная веревка, упругая, как струна, и рыбаки, захлестывая за нее лямки, покрякивая, тащили веревку.
А другую сторону невода вел к берегу баркас, скользя по волнам.
Солнце, великолепное и яркое, поднималось над морем.
– Увидишь Якова - скажи, чтобы он завтра побывал ко мне, - попросил Василий Сережку.
– Ладно.
Баркас пристал к берегу, и, соскочив с него на песок, рыбаки тянули свое крыло невода. Две группы постепенно сближались друг с другом, и поплавки невода, прыгая на воде, образовали правильный полукруг.
Поздним вечером этого дня, когда рабочие на промысле поужинали, Мальва, усталая и задумчивая, сидела на разбитой лодке, опрокинутой вверх дном, и смотрела на море, одетое сумраком. Там, далеко, сверкал огонь; Мальва знала, что это костер, зажженный Василием. Одинокий, точно заблудившийся в темной дали моря, огонь то ярко вспыхивал, то угасал, как бы изнемогая. Мальве было грустно смотреть на эту красную точку, потерянную в пустыне, слабо трепетавшую в неугомонном рокоте волн.
– Ты чего тут сидишь?
– раздался голос Сережки за ее спиной.
– А тебе что?
– спросила она, не взглянув на него.
– Любопытно.
Он помолчал, разглядывая ее, свернул папироску, закурил и сел верхом на лодку. Потом сказал дружелюбно:
– Чудная ты баба: то бежишь прочь ото всех, то чуть не всем на шею виснешь.
– Это тебе, что ли, я висну?
– равнодушно спросила она.
– Не мне, а Яшке.
– А тебе завидно?
– Мм... Давай прямо, по душе говорить?
– предложил Сережка, ударив ее по плечу. Она сидела боком к нему, и он не видел ее лица, когда она кратко бросила ему:
– Говори.
– Ты что Василья, бросила, что ли?
– Не знаю, - ответила она, помолчав.
– А тебе зачем это?
– Да - так...
– Сердита я на него теперь.
– За что?
– Побил меня!
– Н-ну?.. Это он-то? А ты - далась ему? Ай-яй!
Сережка был изумлен. Он заглядывал сбоку в ее лицо и иронически чмокал губами.
– Кабы захотела - не далась бы, - возразила она с сердцем.
– Так что же ты?
– Не захотела.
– Крепко, значит, любишь кота?
– насмешливо сказал Сережка и обдал ее дымом своей папиросы.
– Ну, дела! А я было думал, что ты не из таких...