Мальвина
Шрифт:
— Я знаю, что ты скупил все у Донского.
— Какая выдающаяся проницательность.
Просто, чтобы пояснить. Если ваш противник вот так сходу вываливает карты на стол, то он точно не блефует. Ну и, как вы уже и сами догадались, не настолько у Шеворской развита интуиция, чтобы сделать такие выводы самостоятельно. Да и я в этом деле не новичок, не первый раз конкурентов потрошу. Вывод напрашивается сам собой, и он меня совершенно не радует: в моем террариуме завелась крыса. Но какая-то очень тупая крыса, потому что такую инфу сливают напрямую, а не черте кому.
— Что
— Открыть много-много мелких ларьков! — восторженно отвечаю я. — Собираюсь начать окучивать сферу малого бизнеса: загоню всех бабок и попрошаек в мои «ракушки».
Шеворская не сразу понимает мой грубый стеб.
В старой версии «винды» есть такой удаленный помощник — Скрепка. Вот сейчас эта «звезда» очень на нее похожа: такое же вытянутое лицо и огромные бестолковые глаза. Даже хочется кликнуть по ней «мышью» и спросить что-то посложнее, чтобы треснула от усердия.
— Я просто просила дать мне денег, — вспоминает Шеворская.
— Ииии… — тяну я, но снова напарываюсь на вопиющую тупость и заканчиваю. — Я их тебе дал. Ты мне инфу, я тебе безвозмездный кредит. И все довольны.
Шеворская щурится, пытается погрозить мне пальцем, но кренится набок и чуть не падает. Слава богу, ей хватает ума попятится и сесть в кресло. Нет ничего более непристойного, чем пьяная женщина, а пьяная женщина с силиконовой извилиной — это уже почти порнография.
В общем, кое как она все же садится в кресло. И огорошивает следующей феерической глупостью:
— Мне надо еще.
— Денег, я так понимаю?
— Ну… у меня случились непредвиденные траты.
Судя по новому тяжелому «Ролексу», траты у нее и правда случилось, но совсем не непредвиденные, а тупые.
— Я рад за тебя, но никак не могу взять в толк причем тут я.
— Притом, что я все расскажу Донскому.
— Валяй, — отмахиваюсь от нее.
Второе правило бизнеса: умей врать. Нет, умей хорошо врать. Сразу и без всяких многозначительных пауз, но для этого нужно просчитывать каждый шаг наперед. Конечно, я знал, что эта самка собаки попытается меня шантажировать — зачем бы я еще ей сдался? И конечно же я знал, чем именно.
Шеворская снова удачно маскируется под Скрепку и на всякий случай по словам, явно путаясь в своих мыслях, повторяет угрозу. И я точно так же запросто отвечаю:
— Так в чем проблема? Валяй, рассказывай.
Она психует, срывается с места и летит к двери, по пути два раза спотыкаясь. Видимо, на ногах ее держат только годы подиумной практики. Берется за ручку, дергает дверь…
— Только не забудь рассказать ему, откуда я узнал, с кем он ведет переговоры, — в спину напоминаю я.
Эх, какой удар. Такой чистый пенальти, что воображаемые болельщики растягивают на трибунах мое имя.
— Что? — Шеворская поворачивается.
— Просто чтобы ты понимала риски.
Она сжимает губы трубочкой, щурится и вдруг спрашивает:
— Хочешь построить на месте дурацкого садика конуру для своей женушки?
За последние слова я бы ее по стенке размазал,
— Ты разгадала мой коварный план, — говорю с убийственно откровенной улыбкой.
И вдруг эта сволочь делает шаг в сторону.
В дверях стоит Маша.
Моя Машка. И вид у нее еще страшнее, чем у Асмодея в похмелье.
Когда через пару секунд до меня доходит, что Шеворская обвела меня вокруг пальца, первая мысль, как вы понимаете, совсем не о том, как же я мог так облажаться. Об этом я обязательно подумаю потом, с холодной головой, как и положено бизнесмену, который должен принимать в расчет даже такие вещи.
Но сейчас я думаю только о том, что у Шеворской соблазнительно большая голова, и будет просто кощунством не запустить в нее чем-нибудь тяжелым. Вот хотя бы этот пресс-папье, которое, между прочим, из целого куска малахита. Понятия не имею, откуда оно тут взялось, всегда считал его слишком неуместно-пафосной вещью для моего простого офиса в стиле «хай-тек». Вот, оказывается, судьба не просто так подсуетилась, вложив мне в руки орудие против этой стервы.
И я даже собираюсь пустить его в дело, но Маша продолжает стоять там, и велик шанс, что у меня дрогнет рука. Поэтому просто выдыхаю — довольно громко, между прочим — выхожу из-за стола и иду к Маше, чтобы как минимум вывести из зоны поражения. Но Мальвина и сама заходит внутрь и зачем-то тянется к вазе, в которой у меня стоят искусственные белые цветы, больше похожие на пришельцев. Вот один такой Маша как раз и берет, и он размером почти с нее. Поверьте, даже носорог не выглядит так воинственно, как эта крохотуля с пластмассовым цветком. Я даже не хочу думать, кому из нас в итоге достанется. Но лучше бы Шеворской, потому что тогда эта гадина свалит — и мне не придется брать грех на душу.
— Влад? — У Маши не лицо, а маска, и она совсем не просто так потихоньку постукивает цветком по колену. Очень медленно и очень… опасно. Вот наши лисы, между прочим, делают точно так же, когда играют друг с другом в «найди меня и схвати за ухо».
Хотите крамольную мысль? Вот в такой трагический момент полного непонимания я думаю о том, что моей многострадальной жопе, видимо, придется пострадать еще немного, потому что добром это все не кончится. И, наверное, зря я лихим козликом выскочил из-за стола, потому что сейчас мне точно не светит ничего хорошего.
Первое правило при общении с рассерженной женщиной: не пытайтесь ее успокоить сюсюканьем. Это все равно, что тушить пожар бензином — рванет так, что мало не покажется. Самое лучшее — просто дать ей высказаться. Но что-то мне подсказывает, что с Машей это сейчас не вариант. Но я же должен что-то сделать.
— Маша, это… — Протягиваю руку, чтобы представить Шеворскую, но та успевает раньше меня.
Пьяная женщина храбрее пьяного сантехника, а пьяная Шеворская — это рота пьяных сантехников, которые нестройным хором орут посреди Барвихи, что все богатеи — говно на палочке. Ну, примерно так, хоть это и не самая удачная моя метафора.