Мальвина
Шрифт:
— Влад, ну хватит уже быть недотрогой, — бормочу, вся сгорая от стыда. Ну и капельки желания. Хотя, по секрету, все же огромного желания и капельки стыда.
— А я разве недотрога? — посмеивается он, спуская меня с плеча так медленно, что я скольжу по нему, словно медовая капля. — Я просто не хочу тебя смущать и…
— Ты точно нахватался воды, — не выдерживаю я и быстро, пока не передумала, обнимаю его за шею для поцелуя. — Давай нарушим пару ненастоящих пунктов нашего ненастоящего договора?
Делать неправильные и очень пошлые вещи, оказывается, так классно!
Особенно,
Губы у Влада безумно вкусные: сочные, теплые, твердые. Я ничего не могу поделать с острым желанием попробовать их на зуб, потому что, как вы уже догадались, это все лисьи замашки и повадки. Но на этот раз мы с ней полностью солидарны.
Влад морщится и вспоминает… Асмодея, когда я, не рассчитав силы, прикусываю его губу сильнее, чем собиралась.
— Машка, я же не пряник с изюмом. — Он совсем не злится, он доволен, но эта капелька вредности заставляет меня отбросить последний стыд.
И задать свои правила для этой игры.
— Ты у меня зефир, — говорю, слизывая с его губы несуществующую сахарную пудру.
И поцелуями ниже, по подбородку, до щетины, которая так классно колется, что хочется превратиться в кошку и чесать об нее морду. И дальше, ниже, до артерии на шее, которая так и просится, чтобы погладить ее подушечкой большого пальца.
— Ты у меня лакричная палочка, — уже чуть тише мурлычу я.
— Машка, блин… — Влад гладит меня по волосам, выгибается навстречу поцелуям.
— И еще немножко… волнистый чипс? — хихикаю я, когда добираюсь до крепкого пресса.
— Ты больная! — хохочет он, и я чувствую себя оседлавшей землетрясение.
Ну а что, если он и правда похож на аппетитный волнистый кусочек жареной картошки?
— Чипсы есть вредно, — продолжает посмеиваться Влад, когда я прихватываю его губами в районе пупка.
И приподнимается на локтях, чтобы смотреть, как я покрываю его нетерпеливыми и точно неуклюжими поцелуями. Но мне правда плевать, что опыта — мыши наплакали. Потому что это Влад и потому что, когда он смотрит вот так, я и стриптиз станцую, прямо возле вон той березки. Поэтому, пока вожусь с ремнем и расстегиваю молнию, смотрю ему в глаза и мурлычу:
— Какая же ты вкусная неполезная еда.
Ладно, кажется, я готова ко встрече с ним лицом к… ээээ… лицу.
Запомните самое главное: быть пошлой со своим мужчиной совсем не стыдно. Мы с лисой подтверждаем ушами и хвостом.
Глава тридцать вторая: Влад
Я почти не верю, что это происходит на самом деле. Наверное, потому и страшно туплю, когда моя Мальвина тянет джинсы вниз и не понимает, почему я даже не шевелюсь, чтобы ей помочь. Меня оправдывает только то, что я — поверьте! — даже не смел надеяться на что-то подобное в ближайшие пару лет. Ну хорошо, как минимум ближайшие полгода.
Поэтому,
— «Армани»? Серьезно? — Она так изящно выгибает бровь, что я буквально проваливаюсь в эту невозможную хитрость ее глаз.
— Я «за» разнообразие в сексуальной жизни, — пытаюсь шутить, но ничего не получается, потому что вся кровь уже давным-давно не в голове.
Хорошо, а теперь небольшой экскурс в тонкости половой жизни. Буквально пара слов. Загадка: что общего у вафельного стаканчика с мороженным и мороженого в рожке? Спорим, вы подумали: ну это же очевидно, что мороженное, дебил. А вот и нет. Общая у них девушка, которая делает минет в первый раз и из шкуры лезет, чтобы угодить. Старается и не знает, что мороженное…. то есть, простите, я хотел сказать, член, не мороженное, чтобы его лизать или кусать. Потому что среднестатистический член — это большой Чупа-чупс или любая другая карамелька на палочке, кроме, конечно, тех огромных цветных кругов, размером с баскетбольное кольцо, которые даже опытная профессионалка не рискнет взять в рот.
К чему я все это вел?
Да к тому, что моя Маша явно не любительница мороженного, но обожает Чупа-чупс. И ей, по-моему, совершенно по фигу, будет ли она выглядеть этакой раскованной крошкой. Главное, что она «дорвалась».
Боже, благослови карамельную промышленность!
Я просто на хрен растворяюсь у нее во рту. Мозги плавятся до состояния сладкой ваты — и когда Маша аккуратно тянет губами вверх, я, словно кобра, тянусь следом. Ответственно заявляю: если она выпустит меня из своих губ, я просто умру. К счастью, моей Мальвине, похоже, очень даже нравится осознавать, что я полностью зависим от нее, и одного движения губ достаточно, чтобы я взвыл.
Чисто технически, конечно, она не совершенна, но, бляха муха! это официально лучший минет в моей жизни. Потому что я готов кончить меньше, чем через минуту. А ведь она просто старательно сжимает губы трубочкой и изредка поглаживает меня языком. Ничего сверхъестественного, просто я в одних носках и кроссовках, полных речного песка, с сучком в опасной близости от задницы, странной непрекращающейся щекоткой в том же месте — и самый потрясный минет под звездами.
Жизнь, сделай стоп-кадр?
Я с трудом успеваю остановиться, когда вдруг соображаю, что еще пара секунд — и будет поздно. Поэтому хватаю Машу за плечи и тяну на себя, хоть она мычит и вырывается, как отогнанная от молока кошка.
— Что не так? — смотрит на меня испуганными огромными глазищами, и я просто мотаю головой.
— Все так, Маш… Иди ко мне. Умру, так хочу в тебя.
Она зажигается, как спичка, даже не дает мне себя раздеть. Но по фигу, все равно я засовываю руки ей под футболку и поглаживаю упругие соски свозь кружева. Машка выгибается, тяжело дышит и ерзает на мне, превращая мое терпение в бомбу замедленного действия. Мы просто тянемся друг к другу, соединяем наши потребности с медленным влажным звуком.