Мальвина

Субботина Айя

Но Вселенной на меня плевать с высокой колокольни, потому что нам навстречу выходят два брата-акробата и Отец. Нет, реально, я даже мысленно зову его именно так и именно с большой буквы. Потому что это не лицо, а сплошной предупреждающий знак: «Осторожно, высокая радиация!»

Но, где Маша не пропадала… там и я не пропаду.

Я откашливаюсь, натягиваю улыбку Номер Три «На случай смертельный переговоров» и протягиваю ладонь для рукопожатия. Отец перекладывает в другую руку черенок от лопаты, достает из-за уха сигарету и сует ее в рот. Тот, что

Ботан, протягивает ему зажигалку, а тот, что Рокер, звонко шлепает меня по ладони, бросая:

— Здарова, Цацка.

Наверное, у меня сейчас очень «говорящее» выражение лица, раз по лицу Отца растекается злорадная усмешка. Меня по-всякому называли, Ени, вон, Доберманом пару раз обозвала, но от Цацки коробит. И вот знаю, что это — родня, сложная и немного стремная, и надо держать рот на замке, потому что их больше и у них Смертушка с опоссумом, но, видимо, у них тут воздух такой, что мозги набекрень

— И тебе не хворать, Бэтмен.

Ну и правда, чего он на даче в кожаных штанах? И как яйца не спарились?

Краем глаза замечаю, что Ботан прячет смешок. А тем временем тесть вытирает ладонь о грязный комбинезон и все-таки пожимает мою руку:

— Игорь.

— Влад, — подстраиваясь под его голос, представляюсь я.

— Ну раз «Влад», то держи. — Отец торжественно, словно знамя свободы, вручает мне лопату. — Червей накопай, мы рыбачить идем.

И тут из-за его плеча высовывается их доморощенная Самара-без-Колодца[1] и флегматично так гундосит:

— Теперь тебе точно хана, мужик. Там и похоронят.

— Ты главное не сильно шипи, когда поп придет меня отпевать, — не теряюсь я.

Мальвина сзади цепляется в футболку у меня на спине и громко хихикает, а наши лисы дружно тявкают. Думаете, их смущает большой открытый мир? Да ни фига подобного.

В общем, если вы вдруг еще не поняли, в нашей семье нормальным быть не интересно.

Я отважно беру лопату — не смейтесь, первый, блин, раз в жизни я БЕРУ ЛОПАТУ! — и оглядываюсь на Машу. Она все понимает и тянет меня за дом. Меня прямо радует, что мы не распаковываем вещи, и даже лисьи переноски остались в машине.

— Ну, могло быть и хуже, — переводит дух Маша, когда мы в буквальном смысле прячемся за дом. — Просто, знаешь, когда папа встречает с лопатой, это никогда добром не кончается.

— Да я просто чертов счастливчик, — говорю бодрячком, осматривая совершенно зацементированную площадку вокруг. — Машка, а я точно тут должен был червей копать?

Моя женушка оглядывается, стонет и закатывает глаза.

— Когда успели только, месяц назад ничего не было! — А потом вдруг стреляет в меня глазами. — Значит, тебя в цемент не посадят, Цветочек мой Аленький.

— Ты мое Чудовище, — охотно подхватываю ее игру и, укладывая руки на вершину черенка, тянусь к ней для поцелуя. — Батюшка крепко спит?

Ответить она не успевает, потому что из-за дома раздается громкий женский визг. Причем в два голоса. Мы с Машей пересматриваемся и хором говорим:

— Сбежал.

Опоссум, если что, и я его

прекрасно понимаю, потому что следующий на очереди.

Через пять минут выясняется, что опоссум действительно сбежал. И Смертушка по этому поводу очень печалится, потому что — внимание, это важно! — без своего тотемного животного у нее порча может «повернуть». А я на свою беду имею неосторожность спросить, куда именно, чтобы не попасть под раздачу. Смертушка потирает пальцами болтающийся на шее птичий череп и замогильным голосом говорит:

— На семье стоит защита, так что бьет только по чужим.

Маша становится на носочки и шепчет мне в ухо:

— Не бойся, череп из полимерной глины, не настоящий.

Знаете, меня вообще не смущает череп, даже если бы он был настоящий, но я вполне готов поверить, что вся эта болтовня про порчу — не такая уж и ерунда.

— Нужно найти Асмодея, — говорит Смертушка, глядя мне прямо в глаза.

— Да запросто.

Я достаю телефон и со словами «Гугл, всемогущий, помоги» ввожу поисковый запрос. И с ужасом понимаю, что здесь у них даже сеть не ловит. А ведь паршивка знает, поэтому и улыбается во весь рот.

— Они вроде водку любят, — говорит Маша, беря меня за руку. — Нужно налить в блюдца и поставить на территории. А потом брать готовенького.

Напомните мне позже, чтобы я обязательно помолился на святой лик своей умницы-жены.

Полчаса уходит на то, чтобы состряпать минное поле. Все это время Машина мама и сестра (та, которая Стерва) сидят на столе в беседке, поджав под себя ноги. Кто-то из братьев шутит, что можно там их и оставить — и будет меньше ртов на шашлык.

— Я не понял, а черви где? — Голос Отца натурально бьет по загривку.

Я даже не успеваю ничего ответить — Машка хватает меня за руку и тянет куда-то через огороды, перевалы и овраги, лопухи, репейники и крапиву.

В лес.

Вот что вам приходит на ум, когда видите лес? Грибы, цветочки, дятел?

А у меня беда, потому что я думаю о том, как бы растянуть Машку на травке. А черви… Черви пусть ползут к Асмодею.

Но одного Машиного взгляда достаточно, чтобы я понял: мои попытки подкатить с собственной жене с непристойным предложением лучше оставить до более подходящего случая. Хотя, знаете, чистый загородный воздух, природа и птички очень даже позитивно сказываются на моей потребности помять своей задницей здешнюю травку. Почему задницей? Потому что я не уложу мое вредное сокровище на сучки и камни.

— С папой вроде все хорошо продвинулось, — себе под нос бормочет Мальвина, пока я, пытаясь вспомнить, как это происходит по телеку, пытаюсь подрыть землю в том месте, куда она только что ткнула пальцем. Стыд, да и только: трехлетнее дите с пластмассовым совком обращается лучше, чем я, великовозрастная дылда, с лопатой.

— Мне показалось, что разливание водки нас сблизило, — пытаюсь шутить я. — Ну и коронное Далевское обаяние тоже никто не отменял.

— Что-то я не заметила его в прошлый раз, — улыбается Маша.