Малыш с Большой Протоки
Шрифт:
САМОЕ ТРУДНОЕ ВПЕРЕДИ
На заставе с нетерпением ждали делегацию рабочих Челябинского тракторного завода. К приезду гостей готовились, как к празднику. Да и впрямь был канун большого праздника — Дня пограничника.
Анатолий Сысоев предложил было устроить для полного шика иллюминацию («Не зря же у нас электричество!»).
— Хватит для шику ваших начищенных кастрюль и сковородок, — сказал старшина Петеков. — Застава — не ярмарка!
Словом, все чистились, утюжились, прихорашивались, украшали казарму и двор гирляндами из еловых ветвей, развешивали плакаты, писали лозунги. Под руководством Марии Петровны шли последние репетиции художественной самодеятельности.
Невозможно даже представить себе сейчас заставу без Яковлевой! Мария Петровна дирижировала хором и организовала литературный кружок; по её почину двор заставы превратился в настоящий цветник. И в ленинской комнате, и в столовой, и в казарме появились на окнах краснолистые красавицы бегонии, китайские розы и павловские лимоны — в феврале с них сняли первый урожай: двенадцать крупных ароматных плодов!
Мария Петровна помогала группе воинов, собирающихся держать осенью вступительные экзамены в пограничное училище, готовиться по русскому языку и литературе. Сама она тоже училась на третьем курсе заочного педагогического института, да и с Олежком не мало забот — мальчик здорово вытянулся за полтора года и давно всё говорил. А она везде поспевала, любое дело спорилось в её добрых, весёлых руках.
Даже зазнайка и хвастун Сысоев вынужден был признаться, что именно Мария Петровна научила его варить аппетитный гороховый кисель и стряпать пирожки с грибами и ежевикой — пальчики оближешь, какие вкусные пирожки! Она и огород помогла создать. Салат, укроп, редис и зелёный лук уже поспели, а скоро и свежие огурчики будут к столу.
С появлением на заставе Марии Петровны, сами того не заметив, все стали вежливее, предупредительнее. Так старшая сестра влияет на всех в большой, дружной семье. На днях она преподала памятный урок и Ермолаю. Как-то тут он показал ей частушки про чванливого повара, сочинённые для стенной газеты. Хотел узнать — всё ли гладко с рифмами. Были в частушке и такие строчки:
Злобный он характером, Всех он презирает. Одного себя, индюк, Крепко уважает.— Плохие рифмы, глагольные. — Мария Петровна нахмурилась. — Нехорошо так грубо смеяться над человеческими недостатками. Грубость не лечат грубостью. Не ожидала я, Малыш, что вы можете быть таким нечутким.
Хоть сквозь землю провались! И на лбу и на щеках у Ермолая, на местах прошлогодних ожогов, проступили ярко-розовые пятна.
— А вы знаете, — продолжала Мария Петровна, — что у младшего сержанта отец погиб в шахте и тяжело больна сестрёнка — полиомиелит у бедняжки.
— Сысоев мне ничего не рассказывал, — окончательно смутился Ермолай. Он знал лишь, что Анатолий любит собирать этикетки от спичечных коробков.
— Как же Сысоев будет делиться с вами своим горем, если вы волком друг на друга глядите? А человек человеку должен быть другом, товарищем и братом. Люди плохими не рождаются, а если в ком-то и появились плохие черты, — нужно не смеяться, не издеваться над ним, да ещё публично, как вы надумали, а постараться помочь ему исправиться.
На всю жизнь запомнится такой урок…
Гости прикатили утром на штабном автобусе. Вместе с ними приехали и полковник Суслов, и начальник политотдела отряда подполковник Васин. Встретили их с почётом, выстроившись на линейке.
Сияющий, как начищенная медная сковородка, облачённый в накрахмаленный по такому случаю белоснежный фартук с нагрудником и колом стоящий колпак, Анатолий превзошёл самого себя. На завтрак гостям были предложены: салат из редиски, судак «орли» (попросту говоря — запечённый в тесте) и жареные куропатки. После всего этого никто уж не смог попробовать, к великому огорчению Сысоева, его знаменитого рулета с печёнкой.
— Сыты, сынок, сыты! Вот до этих вот до самых пор, — провёл ребром ладони по горлу седоусый кузнец. — Горазд ты кухарить! У нас в ресторане «Южный Урал» и то так не сготовят.
Не терпелось узнать, что же такое привезли делегаты в объёмистых свёртках и ящиках, однако спрашивать было неудобно.
— Наверное, подарки, — высказал догадку Рабиг Нуриев.
— И не скучно тебе тут в тайге, голуба? — узнав, что, кроме Яковлевой, на заставе нет ни одной женщины, сочувственно спросила пожилая работница.
— А я не одна, — улыбнулась Мария Петровна и показала на пограничников: — Видите, какая у меня большая семья.
Девчата затискали, зацеловали Олежка, насовали во все его кармашки конфет.
— Какой чудный мальчик!
— Тебе скучно здесь одному, маленький?
— Я не один, — важно сказал Олег, набивая рот шоколадом. И вдруг заревел: — Мама! Я к маме хочу!
После завтрака гости знакомились с заставой. Им всё было интересно: и казарма, и огород в тайге, и чудесный цветник, и чистая, светлая конюшня. И, конечно же, розыскные собаки Буян, Рекс и Джульбарс.
— Как же вы, товарищ ефрейтор, взбираетесь на такую высокую лошадь? — удивилась курносая востроглазая девчушка, узнав, что хозяином рослого Ездового является Ермолай.
«Как влезаете»! А сама-то велика! Смотрит снизу вверх, пигалица.
— Лучше не надо! — выручил друга Коля Ивлев. — Прошлым летом ефрейтора Серов вместе с Ездовым спасли во время лесного пожара парня с хлопчиком.
Пришлось рассказать в двух словах, как всё было.
— А где же сейчас этот парень? Его засудили в тюрьму? — посыпались вопросы.
— Учится на курсах трактористов, — ответил за Ермолая подполковник Васин. — Не виноват паренёк, что ему задурманили мозги богом. Комсомольцы из района помогли разобраться парню, где правда, где кривда.
Потом пограничники продемонстрировали гостям искусство джигитовки. Собственными глазами увидела курносая пигалица, что ефрейтор Серов лихой конник! На стрельбище провели соревнование с гостями по стрельбе из малокалиберной винтовки. На сей раз пришлось удивляться Ермолаю: пигалица заняла второе место, оставив позади и всех своих челябинских ребят и девчат, и Рабига Нуриева. А ведь Рабиг — бывший охотник! А вечером на спортивной площадке был праздник, который принёс Ермолаю — да и не только одному ему — много радостных неожиданностей.