Малыш
Шрифт:
— Ах! Спасибо… спасибо!… — пробормотал он.
Вот такую молитву бедный подкидыш прочел в тот вечер, да другой он и не знал.
Начинались холода. Уборка урожая только что закончилась. За пределами фермы дел уже не оставалось или было совсем немного. В этих краях с суровым климатом посев ржи, пшеницы, овса, ячменя под зиму не практикуется из-за долгих холодов и возможных сильных морозов. Из многовекового опыта было известно, что озимые могут вымерзнуть. Поэтому Мартин Маккарти предпочитал дождаться марта и даже апреля для посева зерновых. Он тщательно подбирал при этом нужные сорта. До сих пор все обстояло благополучно. Вспахивать борозды в почве, промерзшей на несколько футов, дело столь же трудное, сколь и бесполезное. С таким же успехом можно было бы бросать семена на песчаный берег или на прибрежные скалы.
Не следует считать, однако, что дел на ферме не было. Прежде всего следовало обмолотить урожай овса и ячменя. Да и помимо этого в длинные зимние месяцы работы хватало, в чем Малыш убедился уже на следующее утро, поскольку с первого дня старался быть хоть чем-то полезным. Поднявшись на заре, он отправился в хлев. Словно почувствовал, что сможет помочь именно здесь. Да и в самом деле! Когда тебе стукнет в конце года целых шесть лет, ты вполне можешь пасти коров, гусей, даже овец, если с тобой к тому же хорошая собака.
Короче, утром за завтраком, сидя с чашкой горячего молока в руке, он выдвинул свое предложение.
— Хорошо, мой мальчик, — ответил господин Мартин, — ты хочешь работать, и ты абсолютно прав. Нужно уметь зарабатывать себе на жизнь…
— И я не буду даром есть хлеб, господин Мартин, — ответил он.
— Но он ведь еще такой маленький! — заметила старушка.
— Это ничего не значит, госпожа…
— Зови меня бабушкой.
— Хорошо… это ничего не значит, бабушка! Я был бы так рад поработать…
— И ты будешь работать, — сказал Мердок, весьма удивленный твердым и решительным характером ребенка, на долю которого выпало столько злоключений.
— Спасибо, господин.
— Я научу тебя ухаживать за лошадьми, — продолжал Мердок, — и даже ездить верхом, если не боишься…
— Мне бы очень хотелось, — ответил Малыш.
— А я научу тебя ходить за коровами, — сказала Мартина, — и доить их, если не боишься рогов…
— С удовольствием, госпожа Мартина.
— А я, — закричал Сим, — научу стеречь овец в поле…
— Мне очень хочется поскорее начать делать что-нибудь…
— Ты умеешь читать, Малыш?… — спросил фермер.
— Немного, и писать большими буквами…
— А считать?
— О да… до ста!
— Хорошо, — сказала Китти, улыбаясь, — я научу тебя считать до тысячи и писать маленькими буквами.
— Я давно мечтал… но Грип и сам не умел… Но я научусь!
И он действительно рвался научиться всему, этот ребенок. Малыш твердо решил не упускать ни одной возможности. Он готов был прислуживать всем и каждому на ферме — дальше этого его амбиции не заходили. Но о том, какой серьезный склад ума был у ребенка, свидетельствует его ответ фермеру, когда тот сказал, смеясь:
— Эй! Малыш, если дело так пойдет и дальше, то ты скоро станешь для нас очень ценным работником! Лошади, коровы, овцы… и всем будешь заниматься ты один, так, поди, нам скоро и работы не останется… Вот так-то! И сколько же ты хочешь получать за труды?
— Получать? То есть жалованье?…
— Конечно!… Ведь ты же не будешь работать задарма, я думаю?…
— О! Нет, господин Мартин!
— Как?! — воскликнула Мартина, весьма удивленная тем, что, кроме стола, жилища, одежды, ребенок рассчитывает получать еще и плату.
— Да, госпожа…
Все смотрели на подкидыша с несказанным удивлением, как если бы он говорил какие-то чудовищные вещи.
Мердок, тоже удивленно разглядывавший его, ограничился замечанием:
— Дайте же ему все объяснить!
— Да, — подхватила бабушка, — скажи-ка нам, сколько денег ты хочешь получать?…
Малыш явно затруднился с ответом.
— Ну, ладно… крону в день?… — спросила Китти.
— О! Госпожа…
— В месяц?… — уточнила фермерша.
— Госпожа Мартина, ну что вы!
— В год, наверное? — подхватил Сим, разражаясь смехом. — Крону в год?
— Так сколько же ты хочешь, мой мальчик? — спросил Мердок. — Я понял, что ты намерен зарабатывать себе на жизнь, как и мы все. Как бы мала ни была плата, назови ее, это поможет тебе научиться считать. Сколько же ты хочешь?… Пенни… Коппер в день?…
— Нет, господин Мердок.
— Ну так назови сам, наконец!
— Хорошо. Каждый вечер, господин Мердок, вы будете мне давать один речной камешек…
— Один речной камешек?! — воскликнул Сим. — Но разве с помощью гальки ты сможешь сколотить себе состояние?…
— Нет… Но это все-таки доставит мне удовольствие, а попозже, через несколько лет, когда я стану большим и вы останетесь мною довольны…
— Договорились, Малыш, — ответил господин Мартин, — мы обменяем твои камешки на пенсы и шиллинги!
Вот уж кому пришлась по душе великолепная идея Малыша! В тот же вечер Мартин Маккарти вручил новому работнику гладкий камешек, взятый в русле Кэшна, — там их было еще миллионы и миллионы. Малыш с самым серьезным видом положил свое сокровище в старый глиняный горшок, подаренный бабушкой и превращенный в копилку.
— Странный ребенок! — сказал Мердок отцу.
Да, именно так. Добрый от природы характер Малыша не могли испортить ни плохое обращение Торнпайпа, ни дурные советы «рэгид-скул». И семейство Маккарти, по мере того как проходили дни и недели, непосредственно общаясь с ним, убеждалось в его прекрасных природных качествах. У него, вопреки всему пережитому, был довольно веселый нрав, составляющий основу национального темперамента и присущий даже последним беднякам Ирландии. И однако, он не принадлежал к числу детей, что ротозейничают с утра до вечера, смотрят по сторонам и открывают рот при виде мухи или бабочки. Он задумывался обо всем, вникал в суть вещей, обращаясь с вопросами то к одному, то к другому, и очень любил учиться. У него был ищущий взгляд, от его внимания не ускользал ни один предмет, пусть даже самый ничтожный, Малыш был бережлив и поднимал булавку, как шиллинг. Он следил за своей одеждой, содержа ее в чистоте. Туалетные принадлежности были аккуратно расставлены по местам. Любовь к порядку была у него в крови. Он вежливо отвечал, когда к нему обращались, и не стеснялся переспрашивать, если ему что-то было непонятно. Все отмечали быстрые успехи Малыша в чистописании. Особенно же ему удавался счет, и не потому, что он был одним из тех вундеркиндов типа Мондё или Иноди, которые, будучи чудо-детьми, ничем себя не проявили в более зрелом возрасте; он легко считал в уме, производя операции, для которых другим детям обязательно потребовалось бы перо и бумага. Кроме того, Мердок не без искреннего удивления обнаружил, что во всех его действиях присутствовала определенная логика.