Малышка его мечты
Шрифт:
— Ну же, примерь! — Хилари толкнула застывшую меня плечом. Покосилась на ценник и добавила: — Так и быть, я одолжу тебе немного. До следующей зарплаты. Ты ведь помнишь, что Майкл пообещал лучшим работникам премию?
— Я и без того твоя должница.
Сказала, а сама глаз не сводила с платья. И все же купила его, еще не слишком представляя, осмелюсь ли надеть его.
— Для первой вечеринки в клубе лучше не придумаешь! — восхитилась подруга. — Только вот твои косы… Для «Матрешки» — это хорошо, клиентов радует твоя прическа. Но в
Что ж, преображаться, так кардинально. Мне давно хотелось избавиться от длинных волос, с ними было так тяжело справляться, одного шампуня уходило полтюбика. Оттого в салон я вошла с легким сердцем и попросила парикмахера, худощавого парня с фантастической укладкой и французским маникюром, сделать мне короткую стрижку.
Он не согласился.
— Да у меня рука не поднимется, обрезать такую красоту! — парикмахер всплеснул руками. — Могу предложить подрезать обсеченные кончики и сделать укладку.
В итоге мы сошлись на длине чуть ниже плеч, но даже это было для меня кардинально. К тому же парикмахер оказался настоящим профессионалом, не зря Хилари его так хвалила.
— Выглядишь просто фантастично! — призналась Хилари.
Стоя перед зеркалом вечером пятницы, я и сама не узнала отражения. Прическа, платье, каблуки, красная помада…
— Это не я… — вот все, что смогла произнести.
А еще подумать о том, что если бы Михаил увидел меня такой в первую встречу, то не отказался бы от идеи жениться. И уж точно соблазнился бы — в маленьком красном платье, облегающем тело подобно второй коже, я выглядела более откровенно, чем совершенно голая.
Глава 19
Михаил
Поручив Марию заботам друга, Михаил хотел вздохнуть свободно, отбросить мысли о женитьбе, детях и прочих радостях. В конце концов образ жизни холостяка не настолько ему надоел. Разве не проще посвящать всего себя работе? Менять женщин, как нательное белье, не успевая рассмотреть даже их лица? Забывать случайных спутниц быстрее, чем привыкнешь хоть к одной из них.
Михаил хотел вернуться к прежнему. Но не смог…
Он чувствовал себя так, словно ему ампутировали ногу, и он, утратив былую подвижность, неловко пытается передвигаться на одной конечности. Его график стал таким плотным, что времени не оставалось даже на сон. Он не хотел думать и тем более вспоминать. Пытался ампутировать душу, но она упрямо сопротивлялась подобным порывам.
— Не стоило возвращаться к прошлому, — рассуждал он вслух одинокими вечерами.
Ни многомиллионные сделки, ни встречи с партнёрами, походы в рестораны и клубы отчего-то не приносили радости. Женское внимание не тешило самолюбие. Женщины вдруг стали казаться пресными, точно недосоленная перловка на воде. Слишком агрессивными, чрезмерно жеманными или, напротив, показушно скромными.
И
Михаил считал его жалостью.
Он убеждал себя, будто лишь стремление помочь Маше заставляет его думать о ней. Что ей будет без него гораздо лучше, чем с ним. Ведь он не чувствовал себя способным дать ей все то, чего она заслуживала. Искренности, любви и тепла. Михаил ощущал себя айсбергом, который не смог растопить даже жаркий климат Майами. Холод сковал его сердце.
Но девочка с голубыми глазами, словно мощный бур, проникла под толщу льда. И он дал трещину, угрожая развалить всю ту защиту, что так долго и упорно строил Михаил.
— Как у нее дела?
Однажды он решился задать этот вопрос Майклу. Тот не был удивлен, он давно ждал чего-то подобного. Лишь немного удивлялся, что Михаил продержался так долго.
— Маша прекрасно осваивается, — сообщил Майкл, скрыв смешок. — Уже немного разговаривает на английском — не так, чтобы совсем как местная. Но понять можно.
Михаил покивал и, отвернувшись к окну кабинета и не глядя другу в глаза, продолжил:
— Что с работой?
— Она лучший работник уже несколько месяцев подряд, — охотно ответил Майкл. — Если бы ты наведался в «Матрешку», то увидел ее фото на стене. Или саму Машу, всегда улыбчивую и радушную.
Михаил снова покивал. Представил, как смотрится Маша в традиционном русском сарафане, который выдавался официанткам в качестве униформы, и у него засосало под ложечкой — совсем как в детстве от обиды.
Михаил подавил это неприятное чувство.
— Теперь ты, наверное, спросишь, как у нее на личном? — предположил Майкл и с трудом подавил улыбку.
Михаил покачал головой:
— Это мне не интересно. Я пригласил Машу сюда и в какой-то мере несу за нее ответственность. Но ее личная жизнь — не мое дело.
— А если она пригласит тебя на свадьбу? — Майкл не мог удержаться и не задать этот коварный вопрос. — В качестве посаженного отца, к примеру?
Михаил поперхнулся, хотя в этот момент не ел и не пил. Кажется, поперек горла ему встала ревность. Которую он, конечно же, признавать отказался.
— У нее здесь нет родственников, потому я бы с радостью выполнил эту роль.
Михаил пожал плечами, но Майклу показалось, будто его передернуло.
— Так уж и с радостью? — съехидничал он.
Михаил рассердился.
— Достаточно об этом! — объявил он, разворачиваясь и припечатывая друга тяжелым взглядом. — Теперь обсудим другие дела. Что там с постройкой пентхауса на Линкольн Роуд? Мы слишком много вложили, чтобы первыми не открыть в нем ресторан. Пора поторопить застройщиков.